Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Не плачь, шкет!

Голос был мужской, тяжёлый и пространный, как колокольный звон. Эскейпер ощутил порыв густого табачно-одеколонного ветра, с трудом поворотил голову и обмер: перед ним возвышался инвалид Витенька, выросший до невероятных размеров. Его тележка величиной с платформу для перевозки экскаваторов занимала весь проезд, от тротуара до тротуара. На груди висела медаль «За отвагу» размером в башенный циферблат. Бурое морщинистое лицо, почти достигавшее балкона, напоминало растрескавшуюся землю, поросшую какими-то пустынными злаками, а перхоть в волосах белела, словно газетные страницы, брошенные в лесную чащу. Глаза же у Витеньки были не голубые, как прежде, а зияли чернотой потухших кратеров.

– Не плачь! Видишь, я без ног, а не плачу!

– Я боюсь!

– Не бойся. Я тебя схороню!

– Но я не хочу прятаться. Я эскейпер…

– Да какой ты, к едреням, эскейпер! Тележку-то мою зачем разломал? Ну ладно, я тебя простил. Прыгай! – Витенька подставил бугристую ладонь с мозолями, похожими на вросшие в почву сердоликовые валуны.

– А куда ты меня спрячешь?

– А вот куда…

Витенька быстро сжал пальцы, словно поймал пролетавшего мимо невидимого ангела, и поднёс кулак к уху. На тыльной стороне ладони Башмаков увидел огромную синюю наколку: «ТРУД».

– Прыгай, не бойся! Всё равно ты никуда не убежишь, а я спрячу. Тебе у меня здесь хорошо будет, как у мамки. Никто не найдёт…

Спешно оставивший Москву герой «Козлёнка в молоке» наказан за бегство тем, что город злобно меняет обличье, словно мстя ему за то, что он его бросил, и только когда вернувшийся беглец проходит череду испытаний, город возвращает ему его любовь и себя.

Описание города у Полякова проникнуто подлинной поэзий. Эта поэзия не в красивости, а в точности и лаконичности слов, в безошибочности угаданной атмосферы. Вот фрагмент того же «Козлёнка в молоке»:

На улице я зажмурился от солнца и вдохнул неизъяснимый воздух раннего московского лета, настоянный на свежей тополиной листве, выхлопных газах и сырых подвальных сквозняках. Так бывало в детстве, когда после долгого гриппа в первый раз выходишь из дому, чтобы отправиться в поликлинику. А друзья за время твоей болезни даже немного подросли…

Лирический тон здесь не в размягчённости, а в узнаваемости городского воздуха, запаха, вкуса. Повесть «Работа над ошибками» буквально пропитана Москвой, её атмосферой. По этой повести можно изучать Москву тех лет, ту Москву, которая уже никогда не вернётся. Москва во времени, в неизбежных изменениях проанализирована Поляковым досконально. Что называется, и по диагонали, и по вертикали. Москва его ранних повестей элегична, спокойна, патриархальна, затем город изменяется, ощеривается, обрастает новыми подробностями, чаще неприглядными. Но вся его мимикрия – это лишь внешнее, писатель проносит через все книги веру – столицу империи невозможно погубить, она – вечный город, и в последнем по времени написания романе «Гипсовый трубач» мы чувствуем, как сам автор постепенно примиряется с изменённым обликом первопрестольной, наблюдая его не как данность, а как шаг, ступень в бесконечном движении.