Моя жизнь

Шет Абдул Гани заметил, что это потребует больше времени и денег, однако одобрил мое намерение ехать первым классом. Я послал записку начальнику станции, в которой указал, что я адвокат и всегда езжу первым классом. Кроме того, я написал, что мне необходимо быть в Претории как можно скорее, что я лично приду за ответом на вокзал, так как у меня нет времени ждать, и что я надеюсь получить билет в первом классе. Я намеренно подчеркнул, что приеду за ответом, так как полагал, что письменный ответ скорее будет отрицательным: ведь у начальника станции могло быть свое собственное представление о «кули-адвокате». Если же я явлюсь к нему в безукоризненном английском костюме и поговорю с ним, возможно, мне удастся убедить его дать билет первого класса. Итак, я отправился на вокзал в сюртуке и галстуке, положил на конторку соверен в качестве платы за проезд и попросил дать мне билет первого класса.

— Это вы прислали мне записку? — спросил он.

— Да, вы очень меня обяжете, если дадите билет. Мне нужно быть в Претории сегодня же.

Он улыбнулся и, сжалившись, сказал:

— Я не трансваалец. Я голландец. Я понимаю вас и сочувствую вам, Я дам вам билет, однако обещайте мне, что если проводник потребует, чтобы вы перешли в третий класс, вы не будете впутывать меня в это дело, т. е. я хочу сказать, вы не будете возбуждать судебного дела против железнодорожной компании. Желаю вам благополучно доехать. Я вижу, вы джентльмен.

С этими словами он вручил мне билет. Я поблагодарил и дал требуемое обещание.

Шет Абдул Гани пришел проводить меня на вокзал. Он был приятно удивлен, узнав о происшедшем, но предупредил:

— Буду рад, если вы благополучно доберетесь до Претории. Боюсь только, Проводник не оставит вас в покое. А если даже оставит, пассажиры не потерпят, чтобы вы ехали в первом классе.

Я занял свое место в купе первого класса, и поезд тронулся. В Джермистоне проводник пришел проверять билеты. Увидев меня, он рассердился и знаками предложил мне отправиться в третий класс. Я показал ему свой билет.

— Все равно, — сказал он, — переходите в третий класс. В купе, кроме меня, был только один пассажир — англичанин. Он обратился к проводнику:

— Зачем вы беспокоите джентльмена? Разве вы не видите, что у него билет первого класса? Я ничуть не возражаю, чтобы он ехал со мной.

И повернувшись ко мне, сказал:

— Располагайтесь здесь поудобнее.

— Желаете ехать с «кули», так мне нет до этого дела, — проворчал проводник и ушел.

Около восьми часов вечера поезд прибыл в Преторию.

X

Первый день в Претории

На вокзале в Претории я ожидал увидеть кого-нибудь из служащих поверенного Дада Абдуллы. Я знал, что никто из индийцев меня встречать не будет, так как я особо обещал не останавливаться в домах у индийцев. Но поверенный никого не прислал. Потом я узнал, что, поскольку я прибыл в воскресенье, неудобно было посылать служащего встречать меня. Я был озадачен и раздумывал, куда направиться, опасаясь, что ни в одном отеле меня не примут.

В 1893 году вокзал в Претории был совершенно не похож на тот, каким он стал в 1914 году. Освещение было скудное. Пассажиров мало. Я подождал, пока все вышли, рассчитывая попросить контролера, отбирающего билеты, когда он освободится, указать мне маленькую гостиницу, или какоенибудь другое место, где я мог бы остановиться, чтобы не пришлось ночевать на вокзале. Должен признаться, мне было трудно собраться с духом и обратиться к нему даже с такой незначительной просьбой из опасения подвергнуться оскорблениям.

Вокзал опустел. Я подал билет контролеру и стал его расспрашивать. Он отвечал вежливо, однако я понял, что толку от него будет мало. Но в разговор вмешался стоявший рядом американский негр.

— Вижу, — сказал он, — вы здесь совсем чужой, без друзей. Хотите, идемте со мной, я провожу вас в маленькую гостиницу. Хозяин ее — американец, которого я хорошо знаю. Думаю, он сумеет вас устроить.

У меня были свои опасения в отношении этого предложения, но я принял его и поблагодарил негра. Он повел меня в гостиницу Джонстона. Там он отвел хозяина в сторону, о чем-то поговорил с ним, и тот согласился пустить меня на ночь, но с условием, что я буду обедать в своей комнате.

— Уверяю вас, — сказал он, — у меня нет никаких расовых предрассудков. Но все мои постояльцы — европейцы, и если я пущу вас в столовую, они могут оскорбиться и даже уйти из гостиницы.

— Благодарю вас уже за то, что вы согласились приютить меня на ночь, — сказал я. — Со здешними порядками я более или менее знаком и понимаю ваши опасения. Я ничего не имею против того, чтобы обедать в своей комнате. Надеюсь, завтра мне удастся устроиться где-нибудь еще.

Мне отвели комнату, и я задумался в ожидании обеда.

Постояльцев в гостинице было немного, и я предполагал, что официант принесет обед скоро. Но вместо него пришел м-р Джонстон. Он сказал: