Моя жизнь

"Вы, конечно, обратили внимание на то, что наши газеты совершенно не дают откликов европейской и американской печати на события внутри нашей партии. Уже это одно заставляло думать, что эти отклики не подходят к потребностям "нового курса". Теперь у меня есть на этот счет уже не догадка, а в высшей степени яркое свидетельство печати. Т.Андрейчин прислал мне страницу, вырванную из февральского номера американского журнала "Нейшен" (Нация). Изложив кратко последние наши события, виднейший леводемократический журнал говорит: "Все это выдвигает на первое место вопрос: кто представляет продолжение большевистской программы в России и кто — неизбежную реакцию против нее. Американский читатель всегда считал, что Ленин и Троцкий представляют то же самое дело, и консервативная пресса и государственные люди пришли к тому же самому заключению. Так, нью-йоркский "Таймс" нашел главную причину для радости в день нового года в успешном устранении Троцкого из Коммунистической партии, заявляя при этом напрямик, что "изгнанная оппозиция стояла за увековечение тех идей и условий, которые отрезали Россию от западной цивилизации". Большинство больших европейских газет писали подобным же образом. Сэр Остин Чемберлен во время Женевской конференции сказал, как сообщают, что Англия не может вступить в переговоры с Россией по той простой причине, что "Троцкий еще не поставлен к стенке до сих пор". Чемберлен должен быть теперь удовлетворен изгнанием Троцкого… Во всяком случае, представители реакции в Европе единодушны в своем заключении, что Троцкий, а не Сталин, является их главным коммунистическим врагом". Достаточно красноречиво, не правда ли?..

Немного статистики из записей сына. За апрель — октябрь 1928 г. нами послано было из Алма-Ата 800 политических писем, в том числе ряд крупных работ. Отправлено было около 550 телеграмм. Получено свыше 1000 политических писем, больших и малых, и около 700 телеграмм, в большинстве коллективных. Все это, главным образом, в пределах ссылки, но из ссылки письма просачивались и в страну. Доходило к нам в самые благоприятные месяцы не больше половины корреспонденции. Сверх того из Москвы получено было 8–9 секретных почт, т. е. конспиративных материалов и писем, пересланных с нарочными; столько же отправлено нами в Москву. Секретная почта держала нас в курсе всех дел и позволяла, хоть и с значительным запозданием, откликаться на важнейшие события.

Здоровье мое к осени ухудшилось. Слухи об этом проникли в Москву. Рабочие начали ставить вопросы на собраниях. Официальные докладчики не нашли ничего лучшего, как изображать мое здоровье самыми радужными красками.

20 сентября жена отправила тогдашнему секретарю московской организации Угланову следующую телеграмму: