Моя жизнь, мои достижения

Старинный способ обработки земли готов стать романтическим воспоминанием. Это не значит, что отныне на ферме будет нечего делать. Работа не может быть исключена из по-настоящему продуктивной жизни. Но механизированное хозяйство устраняет из жизни фермера утомительную, убийственную физическую работу. Такое хозяйство перекладывает тяжкую ношу с людских плеч на металл. Мы только в начале этого пути. Автомобиль перевернул жизнь современного фермера не в качестве средства передвижения, а как источник тягловой силы. Сельское хозяйство должно стать чем-то большим, чем ремесло. Оно должно превратиться в завод по производству продовольствия. Когда же оно действительно станет бизнесом, фактическая работа на ферме средних размеров будет занимать двадцать четыре дня в году. Остальное время можно будет заниматься чем-то другим. Земледелие слишком сезонная работа для того, чтобы вполне занять одного человека.

Как продовольственный бизнес, сельское хозяйство будет в таком количестве вырабатывать и поставлять продукты питания, что сможет удовлетворить потребности каждой семьи. Ведь продовольственные тресты не могли бы существовать, если бы мы производили все виды продуктов питания в таком количестве, чтобы их запрет и грабеж сделались невозможными. Фермер, вынужденно ограничивающий свое производство, играет прямо на руку спекулянтам.

Тогда, быть может, мы увидим, как воскреснут маленькие мельничные двигатели. День, когда перестали существовать деревенские мельницы, стал дурным днем. Кооперативное сельское хозяйство сделает такие успехи, что мы увидим фермерские общества с собственными бойнями, где свиньи превратятся в ветчину и сало, с собственными мельницами, на которых выращенное зерно станет товаром.

Почему бык, выращенный в Техасе, перевозится на бойню в Чикаго и подается на стол в Бостоне, останется вопросом, не разрешенным до тех пор, пока еще существует возможность всех необходимых Бостону быков разводить вблизи этого города. Централизация продовольственной промышленности связана с огромными транспортными и организационными издержками и слишком убыточна для того, чтобы продолжаться в высокоразвитом обществе.

В ближайшие двадцать лет сельское хозяйство будет развиваться так же интенсивно, как промышленность в последние двадцать.

Глава 15. Кому нужна благотворительность?

Нужно ли в цивилизованном обществе подавать милостыню? Я не имею ничего против. Боже избави, чтобы мы стали равнодушны к нуждам ближнего своего. В человеческом сочувствии слишком много прекрасного, чтобы я хотел заменить его холодным расчетом. Можно назвать очень немного крупных достижений, за которыми не стояло бы сочувствия. Каждое достойное дело предпринимается ради помощи людям.

Плохо лишь то, что этот высокий, благородный мотив побуждает нас к мелочам. Если сочувствие заставляет нас накормить голодного, почему же оно не порождает в нас желания сделать этот голод невозможным? Раз мы питаем к людям столько любви, чтобы вызволять их из нужды, почему не стремимся эту нужду совершенно уничтожить?

Подавать легко, гораздо труднее сделать подачку излишней. Чтобы этого достичь, нужно, не останавливаясь на ком-то одном, уничтожить корень зла. Разумеется, следует помогать каждому в отдельности, но дело не должно ограничиваться этой временной помощью. Только кажется, что добраться до подлинной причины трудно. Большинство людей предпочтут помочь бедной семье, чем серьезно задуматься над проблемой устранения бедности вообще.

Я вовсе не за благотворительный бизнес, что бы это ни значило. Как только человеческая готовность помогать превращается в профессию, приобретает коммерческий характер, ее сердце умирает и она становится холодной и бесплодной.

Милосердие трудно систематизировать и пропагандировать. Гораздо больше сирот воспитывается в семьях, где их любят, чем в сиротских домах. Гораздо больше стариков поддерживают дружеские объятия, чем призревают богадельни. Деньги, которые одна семья дает в долг другой, помогают больше, чем общественные ссудные кассы. Где допустимый предел коммерциализации естественного человеческого милосердия – вопрос серьезный.

Профессиональная благотворительность не только бесчувственна – от нее больше вреда, чем помощи. Она унижает принимающего и притупляет самоуважение. Ее ближайший родственник – сентиментальный идеализм. Всего несколько лет назад внезапно распространилась идея о том, что «помощь» есть нечто такое, что нам должны предоставить. Бессчетное число людей стало объектом творящейся из лучших побуждений «социальной помощи». Целые слои населения оказались в состоянии ребяческой беспомощности. Делать что-либо для других стало профессией. Это породило в людях все что угодно, только не уверенность в себе, и совсем не устраняло обстоятельств, из которых проистекала мнимая нужда в помощи.