Моя жизнь под землей

Когда волнение улеглось и каждый вновь занял свое место, я опять спустился, чтобы закончить прерванную разведку. Возвращение было мучительным. Все мы отравились ацетиленовым газом и чувствовали себя плохо, кружилась голова, началась рвота.

Другая сцена, достойная театра ужасов, разыгралась во время нашего беспокойного и тяжелого подъема из пропасти Хейль в Стране Басков. В 1934 году двум бельгийским спелеологам, Максу Козинсу и Ван дер Эльсту, удалось спуститься в эту громадную пропасть (в то время она считалась второй во Франции). На следующий год эти двое молодых ученых пригласили меня повторить спуск вместе с ними в надежде, что в глубине удастся найти какие-нибудь еще неизвестные продолжения пропасти. В последний момент что-то помешало Козинсу принять участие в экспедиции, и мы с Ван дер Эльстом спустились в пропасть вдвоем по новому для меня способу.

Отказавшись от электроновых и веревочных лестниц, эти два спелеолога-летчика исследовали пропасти с помощью простой крохотной металлической лебедки собственного изготовления. Так, опутав себя парашютными ремнями, поддерживаемые стальной проволокой с пятимиллиметровым сечением, мы спускаемся в эту пропасть, начинающуюся абсолютно отвесным обрывом, сразу на глубину ста сорока пяти метров (на четыре метра больше, чем высота шпиля собора Парижской Богоматери).

Несмотря на пренеприятное кручение тонкой проволоки над бездной, спуск прошел вполне благополучно. Мы побродили по нижним этажам пропасти и около девяти часов вечера вернулись к подножию большого обрыва и связались по телефону (соединенному посредством тонкого стального кабеля) с отрядом на поверхности, но телефон оказался неисправен, и разговаривать было очень трудно. Наконец голоса друзей дошли до нас. Нам сказали, что наверху черная ночь и идет сильнейший дождь. Не повреждено ли что-нибудь? Нашим двоим помощникам показалось, что приспособление действует не очень хорошо. Мой спутник напяливает на себя ремни, чтобы начать подъем, который обещает быть очень беспокойным, так как мы заметили какое-то позвякивание. Он сказал по телефону, что готов, и дал сигнал к началу подъема. К нашей большой радости, рывок прошел очень плавно, и подъем шел, по-видимому, вполне гладко. Но так продолжалось недолго. На высоте десяти метров произошла первая внезапная остановка, рывок — и длительный перерыв в подъеме. А сколько таких остановок с ужасающими паузами произошло во время этого подъема, который невозможно забыть?

Я испытывал сильнейшее беспокойство за товарища, раскачивающегося над пустотой все выше и выше, там, где обрыв проволоки был бы уже роковым. Ни на минуту он не терял спокойствия, ни разу не окликнул наших помощников, которые там, наверху, находились в страшном напряжении, боясь, что им не удастся нас вытащить из пропасти.

Естественно, что кроме волнений за товарища я испытывал также страх за себя. Прежде всего ремни, которые мне спустили на конце троса, удалось надеть и приладить лишь после бесконечных попыток, так как во время спуска они очень неудачно зацепились за выступ. Затем последовало почти точное повторение первого подъема: то остановка, то толчок, отвратительная вибрация и подергивание, так что каждый раз очень живо себе представляешь обрыв и падение в бездну… Лебедка, казалось, совсем вышла из строя. Кроме того, в темноте я плохо прикрепил ремни, которые причиняли мне боль, и я чувствовал, как под тяжестью всей этой сбруи и различных приспособлений я постепенно съезжаю набок.

Позднее, когда я спросил своего друга о его переживаниях во время этого рискованного предприятия, он признался, что все время спрашивал себя, начиная с какой высоты можно быть уверенным, что в случае падения умрешь на месте…

Подземный паводок — кошмар спелеологии, грозная опасность, одна из самых коварных и страшных, которая может встретиться под землей, где всяческих козней и так достаточно. Кто хоть однажды слышал глухой рев подземного паводка или видел внезапный подъем воды, никогда не забудет этого зрелища, которое будет продолжать тревожить порой его сон и заставлять разыгрываться воображение во время одинокого плавания в лодке под сводами, полными угрозы.

Однажды я плыл по подземной реке Лабуиш (Арьеж), исследованной мной на протяжении многих километров. Я уже возвращался и беспрестанно греб, скорчившись в маленькой надувной лодке. Вдруг однообразие плавания было прервано отдаленным и неясным гулом, в котором я узнал шум падающей воды. Это меня очень удивило, так как на Лабуиш всего два водопада, которые уже давно остались позади. Кроме того, шум нового загадочного водопада слышался впереди.

Я был заинтригован и прибавил скорость, не зная, что подумать, не понимая, откуда мог идти шум падения воды, теперь уже не вызывавший сомнения и слышавшийся очень явственно, поскольку я к нему приблизился. Звук становился все сильнее, и внезапно на одном повороте я увидел струю воды, стекающую в реку через трещину в высоком своде!