Моя жизнь. Встречи с Есениным

Я сделала все, что было в моих силах, чтобы убедить Раймонда и Пенелопу покинуть пасмурную страну Албанию и вернуться со мной в Европу. Я привела судового врача, чтобы использовать его влияние, но Раймонд отказался покинуть своих беженцев и деревню, а Пенелопа, разумеется, не оставила его. Итак, мне пришлось покинуть их на этой заброшенной скале, где защитой им могла служить лишь маленькая палатка, над которой часто проносился настоящий ураган.

Я поехала в Швейцарию.

Предоставленная в Швейцарии самой себе, я испытывала ужасную скуку и меланхолию. Я больше не могла ни одной минуты оставаться на одном месте и, снедаемая неусидчивостью, изъездила в своем автомобиле всю Швейцарию. Наконец, следуя непреодолимому импульсу, я вернулась обратно в Париж, где была совершенно одна, ибо чье бы то ни было общество стало для меня невыносимым. Даже присутствие моего брата Августина, который примкнул ко мне в Швейцарии, оказалось бессильным разрушить горе, сковавшее меня. Под конец я дошла до того предела, когда даже звуки человеческого голоса стали мне противны. Когда люди входили ко мне в комнату, они казались мне далекими и нереальными.

Однажды вечером я прибыла в Париж к дверям своего дома в Нейльи. Его покинули все, за исключением лишь одного старика, который присматривал за садом и жил в сторожке привратника у ворот. Я вошла в свою большую студию, и на минуту вид голубых занавесок напомнил мне о моем искусстве и творчестве. Я решила постараться вернуться к ним. С этой целью я послала за своим другом Генером Скенэ, чтобы он играл мне. Но звуки знакомой музыки лишь приводили меня к припадкам плача. В действительности я плакала сейчас впервые. Все вокруг слишком остро возвращало меня к тем дням, когда я была счастлива. Вскоре у меня начались галлюцинации: мне показалось, что я слышу в саду голоса детей, а когда однажды мне случилось войти в домик, в котором они раньше жили, и я увидала их одежду и разбросанные игрушки, меня охватила глубокая скорбь. Я поняла, что не смогу остаться в Нейльи, и все же, сделав над собой усилие, пригласила к себе нескольких друзей.

Но ночью я не могла заснуть и чувствовала, что река в слишком рискованной близости от дома. Однажды, не будучи в силах больше выносить эту атмосферу, я опять села в автомобиль и отправилась в путь на юг. Лишь очутившись в автомобиле, делавшем 70 или более километров в час, я почувствовала некоторое облегчение от неописуемой тоски, снедавшей меня днем и ночью.

Я пересекла Альпы и продолжала свои скитания в Италии. То я оказывалась в гондоле на венецианских каналах и просила гондольера грести всю ночь, то в древнем городе Римини. Провела одну ночь во Флоренции, где жил Крэг. Я почувствовала сильное желание послать за ним. Но мне было известно, что он уже женат и прочно вошел в семейную жизнь. Я решила, что его приход вызовет лишь раздоры, и сдержала свой порыв.

Однажды в маленьком городке у моря я получила телеграмму, гласившую:

«Айседора, я знаю, что вы путешествуете по Италии. Прошу вас, приезжайте ко мне. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы утешить вас».

Телеграмма была подписана Элеонорой Дузе.

Я никогда не узнала, как она открыла мое местопребывание, чтобы послать мне телеграмму, но, прочтя это магическое имя, я поняла, что Элеонора Дузе была единственным человеком, с кем я хотела бы встретиться. Телеграмма была послана из Виареджио, расположенного как раз на противоположной стороне мыса, где я находилась. Я немедленно пустилась в путь в своем автомобиле, предварительно послав Элеоноре полный благодарности ответ, извещавший ее о моем приезде.

В ту ночь, когда я достигла Виареджио, бушевал сильный шторм. Элеонора жила в небольшой вилле, далеко за городом, но она оставила записку в Гранд-отеле с просьбой приехать к ней.

Глава двадцать седьмая

На следующее утро я отправилась к Дузе, которая жила в розовой вилле, позади виноградника. Элеонора вышла по заросшей виноградом тропинке встречать меня. Она заключила меня в объятия, ее дивные глаза излучали столько любви и нежности, что я почувствовала то же, что должен был чувствовать Данте при встрече в «Раю» с божественной Беатриче.