Молчаливый полет

Нас воспитывали на вздоре,В атмосфере глупых историй,С детских лет нас учили вратьТо про «Русь», то про «вражью рать»;Нас водили смотреть спектакли,Где при свете горящей пакли,Как на скачках, как на пари,Состязались богатыри;Нам показывали в «Третьяковке»,Как цари, мол, бывали ловки,Умудряясь (любовь слепа)Сыновьям кроить черепа.Город-баба, город-шептуха —Вот копилка русского «духа»,Поднакапливавшая впрокСплетни сухаревских сорок.Сорок ведер — в каждом бочонке;Сорок градусов (дважды!) — в жженке;

Конский поезд купецких дрог,Как мокрица, сороконог;Каждый храм к своему подножьюГнул прохожих, во славу божью;Сорок на сорок… звон и дрожь…«Бога славь, а мошны не трожь!»В переулках Сорокосвятских,В полосатых будках солдатскихВспоминали говоруныГром «Отечественной» войны.Над Москвой расстилался порох,Белый ладан чадил в соборах,И чеканились орденаБригадирам Бородина.Сорок градусов РеомюраНикакая не стерпит шкура,Особливо — кожный покровЕвропейских нежных полков…

Сорок тысяч голодных и слабыхПобирались на русских ухабах:«Cher ami… Cher ami… Cher ami…»«Шерамыжники, черт возьми! —Сорок тысяч из полумильона —Как мы нехристя съели-то, вона!»Невредимо уйдя от грозы,Пузо к пузу, лизались тузы.Где фельдмаршалом — зимняя стужаОт заставы до Дорогобужа,Где в бесхлебьи и в серии бедВоплотился генералитет,Где мороз — согласитесь, Кутузов! —Понадежней военных союзов,Там не трудно забить в барабанИ прослыть благодетелем стран.Пригрозив Мономаховым бармам,Бонапарт (по-тогдашнему «тать»)

Был освистан российским жандармом(Что не всякий бы мог предсказать).Но — актер, уходящий со сцены,Где весь мир — его зрительный зал, —Страха ражи, Кремлевские стеныОн под занавес миной взорвал.Этот страх — только маленький страхикВ перспективе промчавшихся лет,И сыграл свою партию трагик,И простыл фейерверочный след.Но на память о взрывчатой минеИ грозе, миновавшей госпол,Для «анафем», «осанн» и «аминей»Царь задумал строить оплот. —От французской мины отпрянувПятерней золоченых бомб,Этот храм — пятерых тирановЗасвидетельствовал апломб.

Он, возвысившись именито,Сотрясался в нутре порой, —От Каляевского динамита,От пальбы за советский строй.Не шнура терпеливой сапы,Не жестянки с криком «прими!»,От которой гибли сатрапыС кучерами и лошадьми, —Динамитных пилюль отведав,Золоченый, но горький храм,На площадке Дворца Советов,Как пилюля, ты лопнул сам!Нас воспитывали на вздоре,В атмосфере глупых историй…Сказка — складка, а песня — быльИ пилюль золотая пыль.

1932

В разрезе Москвы[130]