Молчание Апостола

– Твой труд, дражайшая моя, не будет недооценен, – пропел Артур, откупоривая бутылку вина и наполняя два бокала. – А сейчас, Салли, иди-ка спать. Думаю, тебе на сегодня развлечений хватит. Ты, пожалуй, тоже, Джеймс. Хороших снов!

– Ни за что. Только после вас, – решительно отрезал дворецкий. – Я, если позволите, в коридоре посижу, Библию почитаю. Если что, позовете.

– Ну, как знаете, мистер Робертсон. Итак, Эли, за удачное завершение трудового дня и наше здоровье!

– А что, день уже завершен? После вина я потребую душ.

– Он в вашей спальне. Как и во всех остальных. Cheers!

Они чокнулись и отпили по глотку.

– Ну и? – поинтересовался Артур.

– Божественно, – отозвалась Эли. – Послушайте, Артур, Джеймс действительно будет читать Библию?

– Это единственное, что он читает. «Библия в изложении для детей». Некогда подаренная мне моим дедом, светлая ему память.

– А кем он был? – спросила Эли, допив вино и облизывая губы.

– То есть, как это «кем»? Баронетом МакГрегором.

– И только?

– Нет. Еще – историком. Профессором. Естественно, Кембридж. В годы войны – членом союзнической комиссии по возвращению награбленных нацистами ценностей. В чине полковника армии Его Величества. И, главное, он был чудесным и добрейшим человеком. Со мной, во всяком случае.

– Понятно. И, дабы и вы выросли добропорядочным христианином, подарил вам этот дайджест.

– Ну да. Еще, впрочем, и потому, что книга эта с ним прошла всю войну. На груди. Вы же понимаете, что носить на груди полный текст Библии… Это неприлично оттопыривало бы мундир. Ну, откупориваем вторую?

– Э… благодарю вас, Артур, но я хотела бы в душ – и на боковую. Что мне можно будет надеть после купания?

– Если устроит одна из моих рубашек…

– Вполне.

– Тогда позвольте вас проводить в ваши покои. Где я все вам покажу.

– А вы?

– А я отправлюсь в свои. Это рядом с вашей спальней, через стенку. Удобно. Если что – крикнете.

Они прошли в гостевую спальню. Артур включил свет и достал из ящика бельевого шкафа аккуратно сложенную белую в полоску рубашку. Эли, развернув ее, приложила к плечам. По длине рубашка доходила ей почти до колен.

– В самый раз, спасибо.

– А там, – он указал на дверь в глубине спальни, – ванная. Зубные щетки, выберете на свой вкус, паста, шампунь. И душ, о котором вы мечтали.

– Еще раз спасибо, Артур. С него я и начну.

– Тогда я отправляюсь к себе.

Что он и сделал. Быстро разделся, бросив одежду на стоявший у кровати стул, включил ночник и выключил верхний свет. И рухнул на кровать, блаженно, с хрустом, потянувшись. Устали, ваша светлость. Не без того, денек был тяжелым.

Он лежал поверх одеяла, бездумно пялясь в потолок и слушая шум воды за стеной, который довольно скоро прекратился. Эли сейчас вытирается полотенцем, подумал он, и вот-вот прыгнет на свое ложе. Ей отдохнуть тоже не мешает. Она весь день была какой-то отключенной – наверняка от усталости. Ну, доброй всем ночи.

Он потянулся к выключателю ночника, но рука его застыла на полпути. Потому что дверь спальни открылась, и на пороге появилась Эли в его рубашке, которую она даже не потрудилась застегнуть.

На цыпочках она пробежала к его кровати и сбросила с себя рубашку, оставшись в чем мать родила. Эли встряхнула мокрыми еще волосами, и ее небольшие, но четко очерченные твердые груди заходили ходуном. Артур почувствовал, как им овладевает желание. Эли, бросив на него взгляд, прыгнула на кровать и, проведя рукой по вздувшемуся под тканью трусов члену, одним движением сняла с него трусы, потянув их на себя. И мгновенно оседлала Артура, раздвинув ноги и с полувздохом-полувсхлипом, села на его подрагивающий от напряженного желания орган – до самого основания.

Она объезжала МакГрегора как на родео, подскакивая, сжимая бедра – и сжимая мышцами влагалища его член.

– О-о-о… – простонал Артур. Это было безумно хорошо. Сейчас он дрожал всем телом, словно его било током.

– Ну двигайся же, баронет! – приказала она, почему-то по-французски. Наверное, потому что ей нужно было обратиться к нему на «ты». – Трахни меня, Артур, трахни так, чтобы у меня в глазах потемнело. – Давай!

Он стал резко двигаться ей навстречу. При каждом движении они ударялись друг о друга, и Эли выкрикивала одну непристойность за другой. Артур, вцепившись руками в края кровати, изумленно смотрел на нее. В тусклом свете ночника ее тело казалось ожившей прекрасной скульптурой. Ожившей – и пришедшей в оргиастическое исступление.

Она почувствовала, как его член начал подергиваться, то чуть ослабевая, то вновь напрягаясь до предела – верный знак того, что он готов кончить.

– Нет, нет, еще нет… – горячечно зашептала она. – Мне нужно еще минуту, еще минуту, и ты мне ее дашь…

Он изо всех сил напряг сфинктер, чтобы не дать струе спермы вырваться наружу – а рвалась она со страшной силой. Внезапно Эли закричала, а тело ее забилось в судорогах.

– Да, да, Артур! Оххх… – И она замерла, сидя на нем верхом, а мышцы ее «киски» толчками сдавливали его член. И он выстрелил горячей струей, чувствуя, как судорожно дергается все его тело. Это был не оргазм – это было нечто, чему нет определения.