Молчание посвященных. Эффект бумеранга

– Охота тебе, командир, ночь торчать под дождем! – крикнул в ухо наблюдающему за погрузкой Савелову полный человек в брезентовом плаще, катающийся, как шар, по погрузочной площадке. – Я технику по всей форме сдал, ты по всей форме принял, подписи и печати на месте, так что иди в мой кабинет и придави до утра.

– Ничего, Иван Митрофанович, к дождям и морозам я привычный, – улыбнулся Савелов. – Чего не интересуешься, куда твоя техника предназначена?

– А мне зачем?.. Мне чтоб подписи и печати были, а там хоть в Африку ее, хоть в переплавку.

– Успеть бы загрузить до утра…

– Чин-чинарем погрузим и соломкой укроем, чтоб не простудились… Ха-ха-ха!.. На запасных путях подержим до вечера, а там забирай ее куда тебе надо. Сколько этих цыплят желтобрюхих мои орелики отсюда к вам в Афган отгрузили, не упомнить!

– Там она до сих пор по ущельям разбросана…

Договорить Савелов не успел – со стороны ангаров донесся резкий вой сирены, потом, совсем близко, раздался топот солдатских сапог и отчаянный крик:

– Стой!.. Стой!.. Стрелять буду!.. – Темноту в стороне забора разорвали стрелы трассирующей автоматной очереди, и скоро появился наряд солдат, толкающих перед собой человека в дождевике, с нахлобученным на глаза капюшоном.

– В кустах, сука, сидел, тащ полковник. Фотографировал, тащ полковник. По вспышке засекли, – доложил старший наряда, скуластый сержант. – Мы ему «Стой!», а он, мол, не имеете права и слова еще разные… Совки, мол, вы зачуханные, тащ полковник…

– Двое их было, – добавил второй солдат. – Второй, как козел, через забор сиганул и в лесополосу, а этот в кустах запутался…

– Обыскать! – рявкнул толстый полковник.

Из-под дождевика задержанного солдаты извлекли два фотоаппарата со вспышками и любительскую видеокамеру. Полковник, передавая Савелову аппаратуру, наткнулся на его хмурый взгляд.

– Отродясь в «запретку» никто не проникал! – виновато пробормотал он. – Мне, блин, перед пенсией «несоответствия должности», блин, как раз не хватало…

Из нагрудного кармана задержанного солдаты вытянули паспорт и журналистское удостоверение. Проглядев документы, Савелов резко спросил:

– С какой целью вы оказались в запретной зоне?

– Я фоторепортер Аркадий Колышкин! – с апломбом выкрикнул задержанный. – У меня задание редакции!

– Какой редакции?

– В командировочном удостоверении сказано какой!.. Столичной!

– Мать его, мне для полного счастья полосканья в его сраной газете недоставало! – Полковник чертыхнулся. – Ты уж полегче с ним, – попросил он Савелова, – а то распишет семь верст до небес, не отмоешься…

– Кто был второй? – шагнул тот к задержанному.

– Отказываюсь отвечать! Я буду жаловаться на самоуправство! Общественность имеет право знать, куда вы отсюда военную технику гоните. Цензура отменена. Не слыхали: гласность теперь в Совдепии…

– Хорошо подумал… про гласность и общественность? – приблизившись к нему вплотную, с закипающей злостью спросил Савелов. – Кто был второй, ну-у, говнюк?..

– Отвечу в милиции! – сорвался на истерику задержанный. – Требую милицию! Милицию!.. Милицию!..

– Ах, ты милицию захотел?! – Савелов показал на гусеницы разворачивающегося на месте танка. – Сейчас куском мяса станешь, не понял еще, придурок, а для милиции будет составлен акт о том, что фоторепортер Тютькин, выполняя задание редакции, при погрузке военной техники в запретной для гражданских лиц зоне проявил неосторожность, и все такое…

– Я Колышкин… А что «все такое»?

– А такое: заказывайте, коллеги, венки от месткома и парткома и про духовой оркестр не забудьте… Кто был второй, отвечай?

– А этого не видел! – фоторепортер кинул к носу Савелова согнутую в локте руку. – Аркаша Колышкин не какой-нибудь лох, а лауреат международных премий.

Савелов подмигнул полковнику.

– Под танк его, орелики! – сообразил старый служака.

Сержант с солдатом заломили руки отчаянно сопротивляющемуся репортеру и толкнули его к гусеницам, выворачивающим пласты чернозема.

– Что вы делаете! – заорал он и повернул бледное лицо к Савелову. – Эй, как вас там, вы в своем уме?!

– Прикажешь с тобой как с торбой писаной носиться? – усмехнулся тот. – Засунь лауреатский апломб в задницу и отвечай, кто с тобой был? – Тут крутанувшиеся в клубах сизого дыма гусеницы танка очень кстати бросили в лицо фоторепортера шмотья жирной грязи. – Говори!

– Я снимал для агентства «Рейтер»! – глотая слова, заторопился репортер. – Со мной был один американец. Оч-ч-чень хор-роший мужик, их м-м-московский корреспондент.

Полковник от его слов охнул и схватился за сердце.

– Имя американца? – заорал Савелов.

– Эдди Клосс. Его визитка в паспорте.

Савелов бросил взгляд на визитку и, не сбавляя напора, спросил съежившегося репортера:

– Давно его знаешь?

– Пять… Четыре дня.

– Как познакомились?

– Главный редактор газеты меня ему порекомендовал. Мне деньги позарез нужны.

– Где в Саратове остановился американец?

– Он не получил разрешения на поездку в Саратов. Мы из Москвы на машине и сразу после съемки должны были вернуться.

– Марка и номер машины?

– Иномарка. Номер не помню, кажется, дипломатический.

– Что нужно было американцу на объекте?