Молитва для адмирала

– Ну и какое же мне благо, глубокоуважаемый дядя Мотя, от того, что я сижу здесь, с тобой, на веранде этого замечательного дома, похмеляюсь пивом… Хотя, по-хорошему, не надо бы этого делать… А Ленка моя в коме лежит в вашей задрипанной больничке. Хотя должна рисовать сейчас свои шедевры на островах… Ну верую я, предположим, а мне вместо благ – похмелье да больничка… А, Матвей Аскольдович? Вопрос тебе.

Матвей Аскольдович не торопясь вернулся к столу и аккуратненько положил сорванный боровичок на лавку у входа на веранду. Затем вновь сел на свое кресло и, взяв кружку пива, сделал большой глоток.

– У меня нет ответа, Борис Аркадьевич. Веруя, веруя глубоко, всем сердцем, ты сам должен искать ответы на такие вопросы. Я вот, выйдя на пенсию, долгое время не мог понять, что же это такое? Как мне прожить на шесть тысяч рублей, что государство мне насчитало? У Машки – тоже копейки. Долго соображал. Жили в квартире тогда, в городе, у вокзала. У нас весь город – возле вокзала. Заметил? Не хватало элементарно на поесть. Мясо – по праздникам. И тут Вовка Петраков, Машкин брат, пришел как-то в гости и опять про свою дачу давай бубнить: заберите, мол, мне она ни к селу ни к городу, а продавать жалко. Домик, мол, разрушается, а огородник, говорит, из меня – никудышный совсем. Давай на тебя переоформим. Он уже не первый раз предлагал, но всё отказывались, ни к чему тоже. А тогда меня как стукнуло что-то. Давай, говорю, завтра же к нотариусу. И оформили. Я домик за пару лет выправил, утеплил – круглый год жить стали. Машка огород потихонечку, то-се. Квартиру сдаем теперь – тоже деньги. Пенсию индексируют. Иногда. Не голодали. А сейчас вообще, видишь – разносолы.

– К чему мне твоя история, Матвей Аскольдович? – Скрипник отхлебнул из кружки. – Пиво вкусное – спасибо. Дом хороший – молодец. И что?

– А то! – заорал на него Матвей. – Ты меня не слушаешь!

– Как не слушаю? – продолжал упираться Борис. – Я только тебя и слушаю, сутки уже. А до тебя Ленку свою слушал. Художницу. Так же трындела без умолку. А теперь в коме лежит, в больничке вашей. Чушь собачья! А я здесь с тобой пиво пью.

– Хватит тебе ругаться. Случилось уже. Раньше ведь и представить не мог, что такое вообще возможно, а сейчас – это факт. Думай теперь. Крепко думай.

– Я думаю, дядя Мотя. Постоянно думаю.

– Не о том.

Матвей снова встал и направился в дом, видимо, за новой бутылочкой пива: эта подходила к концу. Борис же, оставленный в одиночестве, наслаждался осенним карельским лесом. Небольшой ветерок нежно поглаживал поредевшую листву берез, а дальше за ними, в глубине лесополосы выделялись две больших, очень красивых сосны. Борису почему-то подумалось о Дмитриевском. Телефон еще вчера разрядился, а тут вдруг очень захотелось позвонить Денису и рассказать обо всем. И потом, Фарух с его участком… «Надо зарядить и позвонить», – подумал он и допил остатки пива.

* * *

А в это время Дмитриевский молча рассматривал бледное лицо Аблокатова. В напряженной тишине прошла минута. Денис прервал ее:

– Рассказывай.

– Так… Приехал к Ро в восемь пятнадцать, – затараторил Аблокатов. – Помчали к Фаруху. Забрали. Сложил в портфель. Потом к дяде Ване. Портфель из рук не выпускал. Потом в машину и сразу сюда. Поднялся на этаж – и к тебе.

– Ро с тобой поднималась?

– Нет. Пошла в «Спар». За сырками глазированными.

– Сейчас она где?

– Не знаю. Должна уже, наверное, вернуться…

– Позвони девчонкам. Кто там с ней в кабинете сидит? Маше позвони…

Аблокатов набрал номер Маши и, выслушав ее ответ, сказал:

– Ро нет.

– В машине портфель где лежал? – продолжил допрос Дмитриевский.

– Сзади, внизу, на коврике справа.

– А Марианна где ехала?

– К Фаруху и к дяде Ване – на переднем. В офис – попросилась на заднее, тошнит, мол… Денис, я понимаю, к чему ты клонишь. Но у меня здесь хитрушка в портфеле: замок с кодом. Вот, смотри…

Костя взял в руки портфель и ткнул пальцем в маленький кодовый замочек, фиксирующий ремешки.

– Открыть его без кода сложно. Тем более мы болтали всю дорогу, я на нее в зеркало смотрел. Она была спокойна. Вела себя как обычно. Слышишь меня? Если это сделала Ро, то эта женщина ни хрена не Марианна Ро. Это профессор Мориарти в юбке.

Дмитриевский вздохнул:

– Коли так – тогда ты, получается, изменник родины.

Бледное лицо Аблокатова покрылось нервными красными пятнами. Денис продолжал:

– Портфель твой с кодовым замком. Код знаешь только ты. Ро – спокойна, как слон. Ты нервничаешь, вон, весь пятнами пошел. Ты вор. А вор должен сидеть…

– Нет! – заорал на Дмитриевского Аблокатов, полностью потеряв самообладание. – Это не я!

– Ну тогда думай башкой! Если раньше не до этого было, хотя бы сейчас начинай!

Аблокатов скис и замолчал, насупившись. Денис же откинулся на спинку кресла. Позвонил Марианне. Еще раз. И еще. Кинул телефон на стол.

– Не берет? – подал голос Аблокатов.