Молитва по ассасину

Умный ход со стороны Раккима — рвануть с места после пятнадцатиминутной остановки. Почти верный способ сбросить хвост. Если, конечно, у преследователя нет такого прибора слежения. Скорее всего, они догадывались о слежке, тем не менее тактику выбрали верную. Иного он от Раккима и не ожидал. Нынешнее задание содержало одну уникальную особенность — противоборство.

Нельзя сказать, будто все предыдущие задания не несли в себе риска или опасности. Иначе просто быть не могло. Потому Старейший и пользовался его услугами. Как-то раз Дарвин избавил старика от могущественного, но отличавшегося либеральными взглядами аятоллы. Он убил его прямо в мечети, пока тот готовился к утреннему намазу. Идеально точно рассчитал момент для нападения. Телохранители и прислуга стояли у дверей, из-за призывов муэдзина совершенно не различая предсмертных стонов собственного босса. Дарвин улыбнулся. Он вырезал звезду Давида на груди еще живого аятоллы. Тот даже слабо сопротивлялся, но не мог кричать: ассасин заткнул ему рот поросячьим эмбрионом. Подобные творческие штрихи служили предметом особой его гордости. Именно так. Планирование операций представляло собой довольно интересное занятие, однако их исполнение частенько бывало сопряжено с весьма опасными ситуациями… впрочем, именно такие импровизации, имевшие сходство с джазовыми, вызывали у Дарвина наиболее приятные воспоминания.

И когда настанет пора убить Раккима, он позаботится о том, чтобы метод убийства был достойным. Может, имеет смысл отвести какую-нибудь роль этой девушке? Саре. Говорят, дикие голуби никогда не расстаются. Или это всего лишь легенды? Дарвин вел машину кончиками пальцев, не сбрасывая скорость на поворотах и наслаждаясь визгом шин. Многие считали, будто любовь равносильна бессмертию в этом развратном материальном мире. Дарвин их точку зрения не разделял. По его мнению, любовь как раз являлась первым неуверенным шагом к смерти. Своего рода робким прикосновением к холодной бесконечной ночи. Он вел машину, почти не глядя на дорогу, и вспоминал, как Ракким и Сара обнимались в спальне Мириам Уоррик, как нежно касались друг друга перед тем, как грудью встретить опасность и неведение. Ассасин представил их сидящими на дереве подобно голубкам и целующимися.

Пусть оставят эту вечную любовь себе. Дарвин предпочитал вечную жизнь.

Он мчался сквозь бурю, не обращая внимания на состояние дороги, его очки превращали кромешную тьму в золотистое свечение. На крутых подъемах и спусках ему приходилось снижать скорость, хотя сигналы теперь раздавались с более высокой частотой — очевидно, Ракким выехал на прямой участок. Наверное, решил использовать его и окончательно оторваться от преследователя. Без всякого сомнения, фидаин далеко не первый раз побывал в здешних краях. Дождь и листья барабанили по ветровому стеклу, но дворники работали идеально. Ему хотелось снять очки и включить фары, но Ракким и Сара, несомненно, следили за тылом. Яркий свет мгновенно бы его выдал. Нет, лучше держать их в неведении. Прибор слежения работал на дистанции до десяти миль. Им все равно не сбежать.

Черный «кадиллак» Дарвина — просторный шикарный седан, вполне соответствующий выбранной им роли агента по продаже недвижимости, помимо всего прочего, имел полный привод, улучшенное рулевое управление и подвеску. На дороге он вел себя как гоночный автомобиль. Возбужденный погоней ассасин несся по скользкому асфальту, ощущая, как капли пота стекают за воротник. Машина налетела на выбоину, однако амортизаторы поглотили удар, и он уловил лишь слабый толчок. Трасса выпрямилась, и «кадиллак» помчался быстрее. Прибор уже издавал писк не так часто — разрыв сокращался. Они не могли выехать за пределы его диапазона. Ему достаточно увидеть задние огни их машины, а затем можно немного отстать.

Дарвин летел в ночи с выключенными фарами и опять вспоминал красивого полицейского. Как тот пытался вскинуть пистолет. Даже в самые последние секунды жизни. Упорство простого человека, осознающего собственный проигрыш, но продолжающего сражаться… подобные проявления характера служили неисчерпаемым источником удивления и восторга, вдохновляли, как северное сияние или евангельская песнь в исполнении Эла Грина. По завершении работы, когда тела, к радости Старейшего, предадут земле, Дарвин посетит могилу Хэнсона. Он вернет значок законному владельцу. Положит его на надгробие вместе с букетом алых роз. Самое большее, что можно сделать.

Машина помчалась вниз по ровному участку со скоростью шестьдесят пять миль в час, когда Дарвин заметил на дороге слабый отблеск. Совсем тусклый. Что это такое, ассасин успел понять сразу, а еще через мгновение оценил замысел Раккима. Он не успевал только отреагировать. Даже не попытался затормозить. Только не на такой скорости. И только не на мокрой грунтовке.