«Молодая Гвардия» (Первая редакция, 1945 г)

- Ты не бойся, я тебя найду, - тихо говорил Валько. - И коли не скоро обо мне услышишь, не рыпайся, жди… А теперь иди, - сказал он и своей широкой ладонью легонько подтолкнул Олега в плечо.

- Спасибо вам, - чуть слышно сказал Олег.

С необъяснимым волнением, словно бы несшим его по росистой траве, подходил он к лагерю. Все уже спали, одни лошади похрустывали травою. Да Ваня Земнухов сидел в головах у спящей Клавы и ее матери, обвив руками острое колено.

«Ваня, друг любимый», с размягченным чувством, которое у него было теперь ко всем людям, подумал Олег. Он подошел к товарищу и с волнением опустился рядом с ним на мокрую траву.

Ваня повернул к нему свое лицо, бледное при свете месяца.

- Ну как? Что он сказал тебе? - живо спросил Ваня своим глуховатым голосом.

- О чем ты спрашиваешь? - сказал Олег, удивившись и смутившись одновременно.

- Что Валько сказал? Знает он что-нибудь? Олег в нерешительности смотрел на него.

- Уж не думаешь ли ты со мной в прятки играть? - сказал Ваня с досадой. - Не маленькие же мы в самом деле!

- К-как ты узнал? - все более изумляясь, глядя на друга широко раскрытыми глазами, шопотом спросил Олег.

- Не так уж мудрено узнать твои подпольные связи, они такие же, как и у меня, - сказал Ваня с усмешкой. - Неужто ты думаешь, что я тоже не думал об этом?

- Ваня!… - Олег своими большими руками схватил и крепко сжал руку Земнухова, сразу ответившую ему энергичным пожатием. - Значит, вместе?

- Конечно, вместе.

- Навсегда?

- Навсегда, - сказал Ваня очень тихо и серьезно. - Пока кровь течет в моих жилах.

Они смотрели друг другу в лицо, блестя глазами.

- Ты знаешь, он пока ничего не знает. Но сказал - найдет. И он найдет, - говорил Олег с гордостью. - Ты ж смотри, в Нижней Александровке не задержись…

- Нет, об этом не думай, - решительно тряхнув головой, сказал Ваня. Он немного смутился. - Я только устрою их.

- Любишь ее? - склонившись к самому лицу Вани, шопотом спросил Олег.

- Разве о таких вещах говорят?

- Нет, ты не стесняйся. Ведь это же хорошо, это же очень хорошо. Она т-такая чудесная, а ты… О тебе у меня даже слов нет, - с наивным и счастливым выражением в лице и в голосе говорил Олег.

- Да, столько приходится переживать и нам и всем людям, а жизнь все-таки прекрасна, - сказал близорукий Ваня.

- В-верно, в-верно, - сказал Олег, сильно заикаясь, и слезы выступили ему на глаза.

Немногим более недели прошло с той поры, как судьба свела на степи всех этих разнородных людей: и ребят и взрослых. Но вот в последний раз всех вместе осветило их солнце, вставшее над степью, и показалось, что целая жизнь оставалась за их плечами, - такой теплотой и грустью и волнением наполнялись их сердца, когда пришла пора расставаться.

- Ну, хлопцы та дивчата… - начал было Валько, один стоявший среди балки в бриджах и тапочках, махнул смуглой рукой и ничего не сказал.

Ребята обменялись адресами, дали обещание держать связь, простились. И долго еще они видели друг друга, после того как растеклись в разные стороны по степи. Нет-нет, да и взмахнет кто-нибудь рукой или платком. Но вот одни, потом другие исчезли за холмом или в балке. Будто не было этого совместного пути в. великую страшную годину, под палящим солнцем…

Так Олег Кошевой переступил порог родного дома, занятого немцами.

Глава двадцатая

Марина с маленьким сыном поселилась в комнатке рядом с кухней вместе с бабушкой Верой и Еленой Николаевной. А Николай Николаевич и Олег сбили себе из досок два топчана и кое-как устроились в деревянном сарайчике во дворе.

Бабушка Вера, истомившаяся без слушателей (не могла же она считать собеседником денщика с палевыми веснушками!), сразу обрушила на них ворох городских новостей. Ни одно предприятие и учреждение не работает, но, по приказу немецкого коменданта, люди обязаны являться по месту работы и отсиживать положенные часы. Немцы вылавливают в городе евреев и уводят под Ворошиловград, где будто бы образовано гетто, но многие говорят, что на самом деле евреев довозят до Верхнедуванной рощи и там убивают и закапывают.

И Мария Андреевна Борц очень боится за своего мужа, чтобы кто-нибудь его не выдал. До сих пор ни один коммунист и ни один комсомолец не явились на регистрацию к немецкому коменданту («да чтоб я сама им в глотку полезла, - нехай воны там подавятся!» сказала бабушка Вера), да, говорят, многих уже раскрыли и поарестовали, но кого именно, про то бабушка Вера не знала. После пожара в тресте при сходных обстоятельствах сгорела новая баня за Шанхаем: немцы только прибрали и оборудовали здание под казарму, как вдруг здание загорелось. Из разговоров немецких солдат было известно, что в районе станицы Митякинской и в других местах идут сильные бои между немецкими частями и партизанами. И в связи со всеми этими. делами в городе и в районе арестовали по подозрению многих невинных людей.