Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

Еще более ясна эта связь при переходе Гегеля к описанию скептицизма в его сопоставлении с необходимым формализмом правового состояния. Здесь он показывает, что и за тем и за другим стоит другая, реальная сила - сила общественного развития, что и то и другое есть лишь форма выражения разлагающегося мирового состояния, в котором пока негативным образом начали действовать составные элементы позднее возникающего буржуазного общества. Они еще не образуют той связующей, обладающей собственными законами и по собственным законам движущейся системы "отчужденных" отношений людей друг к другу в их общественной практике; поэтому они выступают как формы проявления неизвестной, случайной и произвольной общественной силы: "Ибо то, что считается абсолютной сущностью, есть самосознание как чистое пустое "одно" лица. В противоположность этой пустой всеобщности субстанция имеет форму наполнения и содержания, и этому содержанию теперь дана полная свобода и оно неупорядочено, ибо налицо уже не имеется дух, который бы его подчинял и удерживал в единстве. Это пустое "одно" лица (der Person) в своей реальности есть поэтому случайное наличное бытие и лишенное сущности движение и действование, которое никакого постоянства не достигает. Подобно скептицизму, формализм права, следовательно, в силу своего понятия лишен специфического содержания, застает некоторое многообразное устойчивое существование, владение и, подобно скептицизму, отпечатлевает на нем ту же абстрактную всеобщность, в силу которой владение называется собственностью. Но если определенная таким образом действительность в скептицизме называется вообще видимостью и имеет только негативную ценность, то в праве она имеет ценность положительную... В обоих [случаях] имеется одно и то же абстрактное всеобщее; действительное содержание или определенность 'моего' - внешнего ли владения или же внутреннего богатства либо бедности духа и характера - не содержится в этой пустой форме и к ней отношения не имеет. Действительное содержание принадлежит, стало быть, некоторой собственной силе, которая есть нечто иное, чем это формально-всеобщее, представляющее собой случайность и произвол. Сознание права поэтому в своей действительной значимости испытывает скорее потерю своей реальности и свою совершенную несущественность, и обозначать индивида персоною есть выражение презрения"[591]

.

И Гегель далее отмечает, что приватизация жизни, превращение всех людей в абстрактных, правовых субъектов, в хозяйствующих буржуа идут рука об руку с совершенным падением всякой публичной жизни, со все усиливающимся деспотизмом римского императора. Это описание, знакомое нам из его сочинения о естественном праве, Гегель также заканчивает краткой характеристикой типичных деспотов - "господ мира". Итак, мы имеем здесь дело с "отчуждением" (Entäußerung) в его первой, абстрактной форме. В том и состоит периодизация философии истории у Гегеля, что он понимает Римскую империю как абстрактную провозвестницу современного капитализма, а средние века - как эпизод, незначительный для развития духа. Необходимость этого процесса заключается в том, что, согласно Гегелю, общественная сущность человека не может быть природной и непосредственной. Прекрасное воплощение этой природной индивидуальности в греческой демократии поэтому и несет в себе внутреннюю необходимость крушения. Субъект должен все с большей силой воплощать себя вовне и отчуждать себя, вступая во все более богатые общественные связи, делая себя благодаря своему труду, благодаря своим индивидуальным, своекорыстным "действиям и стремлениям" идентичным субъектом-объектом этих общественных отношений и постепенно в ходе этого развития, в ходе объективного развертывания богатства общественных определений, целостности и закономерности современной экономической системы познавая себя на вершине своего "отчуждения" (Entäußerung) как тождество субъекта-объекта общественной практики.