Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

Лишь в эпоху империализма вновь начинается изучение классической немецкой философии. Либеральное неокантианство все меньше соответствует идеологическим потребностям империалистической буржуазии Германии. Все сильнее становятся направления, которые, не затрагивая именно агностицистских основ неокантианства, стремятся к реакционному обновлению объективного идеализма (обновление романтики, "философия жизни", гуссерлевская феноменология, дильтеевская "реальная психология" и т. д.). В тесном контакте с этими реакционными течениями происходит обновление классической немецкой, в первую очередь гегелевской, философии. В этой же связи поднимаются нерешенные проблемы ее истории - с тенденцией преодолеть как схематизм старых, гегельянцев, так и полное их отрицание, характерное для ортодоксального неокантианства.

"Ренессанс" классической философии в период империализма является поэтому не обновлением или развитием гегелевской диалектики, не -конкретизацией гегелевского историзма, а попыткой использовать гегелевскую философию в интересах империалистически-реакционной перестройки неокантианства. Поэтому вначале полемика неогегельянских теоретиков и историков главным образом ведется против аргументов, направленных на дискредитацию Гегеля, против полного противопоставления Канта и Гегеля. Неогегельянство периода империализма полностью игнорирует глубокую и уничтожающую критику Гегелем кантовского субъективизма и агностицизма. Главный тезис неогегельянства - единство классической немецкой философии, прежде всего единство Канта и Гегеля. Эти философы (Виндельбанд, Эббинхауз, Брунштед и др.) стремятся доказать, что все проблемы гегелевской философии уже были у Канта, что Гегель осознал и выразил эксплицитно то, что у Канта представлено неосознанно и имплицитно. Таким образом возникает концепция истории, которая только по видимости является повторением и обновлением гегелевской схемы развития классической немецкой философии.

В этой концепции, в действительности полностью противоположной гегелевской, усугубились все идеалистические ошибки, вытекающие из схематичности конструкции. Если Гегель резко критиковал ошибки своих предшественников с позиций объективного идеализма и диалектики, но в то же время энергично подчеркивал и оценивал в соответствии с их историческим значением те моменты, в которых содержалась тенденция к постановке и решению диалектических проблем, то неогегельянцы эпохи империализма избрали противоположный путь. Они сводят Гегеля к Канту, т. е., признают у Гегеля только то, что можно без труда соединить с кантовским агностицизмом. Вся история развития классической немецкой философии низводится до кантовского уровня.

Эту тенденцию можно увидеть в неогегельянстве, которое возникло после первой мировой войны и в котором зачастую откровенно звучат и другие реакционные мотивы. Герман Глокнер, издатель Собрания сочинений Гегеля, лидер неогегельянства послевоенного периода, на первом гегелевском конгрессе высказал это со всей определенностью: "Сегодня в Германии вопрос о Гегеле является прежде всего вопросом о Канте".

Здесь мы можем лишь вкратце охарактеризовать общую классовую основу и политическую подоплеку этого изменения в понимании творчества Гегеля. С помощью противопоставления разных интерпретаций мы попытаемся показать, как изменилось положение дел. Когда Гайм боролся с объективизмом и диалектикой, присущими гегелевской философии, то для него была характерна либеральная ориентация, тяготевшая, конечно, к национал-либерализму. Он отвергал взгляды Гегеля как реакционные - при полном непонимании их диалектического характера - и полагал при этом, что устранение гегелевской философии облегчит формирование либеральной идеологии. Для известного историка эпохи империализма - Фридриха Майнеке, который был тесно связан с баденской школой неокантианства (Виндельбандом, Риккертом), гегелевская философия, напротив, предшественница политики Бисмарка и его концепции государства. Обновление гегельянства, следовательно, неразрывно связано с тем, что немецкая буржуазия уже полностью прекратила всякое сопротивление имперской политике Бисмарка, борьбу с псевдоконституционным характером немецкой конституции, сопротивление, которое во времена Гайма еще было живо, хотя и сопровождалось либеральной трусостью и непоследовательностью. Мировоззрение неогегельянства должно способствовать конкретному, позитивному и всеобъемлющему "примирению" с государственной формой Германии. Ясно, что в таком случае на передний план должны выпячиваться именно реакционные мотивы гегелевской мысли.