Молодой Сталин

– Мы можем даже и сплясать в честь твоего освобождения! – ответил Спандарян.

Серго и Спандарян собирались в Прагу на конференцию, где фактически родилась партия большевиков и состоялся развод с меньшевиками. Сталин тоже был приглашен, но не мог поехать из-за новой ссылки. Он передал с Серго и Спандаряном послание Ленину. “У меня на квартире было узкое совещание”, – вспоминает Швейцер. На совещании присутствовали трое кавказцев. Серго дал Сталину пятьдесят рублей. “Сталин ежедневно менял свою квартиру для ночевки”.

В день Рождества он вернулся в Вологду. Он ходил по улицам в черном пальто и шляпе и искал себе квартиру. Его новым хозяином оказался жандарм в отставке, который “очень не любил Иосифа Виссарионовича” – по политическим соображениям и по некоторым другим: у престарелого жандарма и его жены жила разведенная дочь по имени Мария Богословская. У Марии было трое маленьких детей и 16-летняя горничная Софья Крюкова. Сосо спал на узкой кровати за занавесью рядом с кухонной печью. Но, судя по всему, он завязал новый роман – с разведенной Марией. Горничная Софья записала свои воспоминания в 1936-м, когда ни о каких неурядицах в личной жизни вождя нельзя было говорить. Несмотря на это, Софья дает понять, что у ссыльного были любовные отношения с ее хозяйкой. “С Марией Мефодьевной часто спорили и кричали, из себя оба выходят, кричат, часто в спорах упоминали о женщинах”.

Отбиваясь от ревнивой жандармской дочки, Сталин заигрывал с горничной. “Пришла я раз из деревни с праздника… смотрю, Иосиф Виссарионович из занавески наблюдает за мной, – вспоминает она. – У меня были длинные косы черные и был на мне костюм – японка зеленая с цветами и юбка длинная”.

– Хорошо костюм этот идет к вам, – сказал Сталин. – У нас так девочки в Грузии одеваются.

В 1936-м Софье хватило ума не написать о том, насколько близко она знала Сталина, но ясно, что они проводили много времени, потому что она познакомила его со своим отцом-алкоголиком, которого стыдилась.

– Ничего, у меня отец тоже пьяница, – утешал ее Сталин. – Меня тоже мать больше воспитывала.

Он любил похвалиться своим образованием и знанием иностранных языков. Читая большевистскую “Звезду” и зарубежные газеты, он, к изумлению Софьи, переводил на русский целые абзацы. Он читал ей и по-грузински. “Я засмеялась”, – вспоминает она.

Обычно Сосо приходил домой поздно ночью; в гостях у него бывал только один высокий темноволосый человек, возможно Шаумян или Яков Свердлов, молодой большевик, набиравший влияние. Он встречался и со своим приятелем Чижиковым, которому наставил рога. Любовный треугольник распался – Нарядная вернулась в гимназию. Но Сталин ее не забыл. Вернувшись в Вологду, он отправил своей юной Венере эротическую открытку с Афродитой: “Ну-с, “скверная” Поля, я в Вологде и целуюсь с “дорогим”, “хорошим” “Петенькой” [Чижиковым]. <…> Выпейте же и вы за здоровье известного Вам “чудака Иосифа”[143].

Убивая время за интрижками с жандармской дочерью и ее горничной, Сталин ждал, чем закончится конференция в Праге. Туда приехало лишь восемнадцать делегатов (признак упадка партии). В Праге был избран первый настоящий большевистский Центральный комитет. В него выбрали Серго и Спандаряна, но восходящей звездой стал кипучий оратор из рабочего класса Роман Малиновский. Ленин был в восторге от этого пролетарского самородка. “Впечатление превосходное, – ликовал он. – Почва богатая…” Малиновский имел примечательный вид: “высокий, крепко сложенный, одетый почти по моде”, “с густыми рыжеватыми волосами и желтыми глазами”. Из-за оспин у него было “свирепое выражение лица, как будто он побывал в огне”. Но у него был один серьезный недостаток: незадолго до конференции он был арестован по обвинению в изнасиловании и ограблении и завербован охранкой. Он получил кличку Портной и получал самую большую плату из всех агентов.

На первом заседании Центрального комитета Ленин и Зиновьев предложили кооптировать в него Сталина[144]. Ленин теперь ценил его как эксперта по национальному вопросу. Он понял, что Сталин был одним из немногих большевиков, которые, как и сам Ленин, предлагали политику, способную завоевать последователей среди различных народов империи, не обещая им при этом независимости. Портной исправно докладывал своим нанимателям в охранке, что в Русское бюро избраны Сталин, Спандарян и Серго и им “назначено жалованье по 50 руб. в месяц”. В отличие от охранки Сталин не сразу узнал о том, что происходило в Праге, и написал Крупской, чтобы разобраться. “Получила письмо от Ивановича [партийный псевдоним Сталина], – сообщала Крупская Серго. – Видно, страшно оторван от всего, точно с неба свалился. <…> Жаль, очень жаль, что он не попал на конференцию”. В зашифрованном послании Сталин умолял Швейцер рассказать о пражских новостях.

Но изоляция подходила к концу. Серго уже ехал в Вологду.