Молодость

Новые заботы входят в дом семьи Ильенко. Ну, какие раньше были заботы у старухи Ульяны Григорьевны? В девятнадцатом, когда старик сидел в краснодарской тюрьме, запертый туда белыми, была забота: муж. Эти годы: маленькие ребята — внуки да хозяйская мелочь по дому. Правда, была в семье Ильенковых корова, но была она как-будто и своя, и не своя: держали они корову вместе с другой семьей.

А теперь? Теперь первое, о чем думают старики, — это купить корову. Не телку, а настоящую корову. Купить пару свиней и всякую мелкую живность. Это помимо ремонта хаты, покупки одежи, обувки и прочего.

Вот это будут новые заботы! Заботы, которые рождены честной работой всей семьи, крепнущим изо дня в день колхозом. Теперь понятен и близок лозунг, который вошел в семью еще с весеннего сева: «Сделать колхозы большевистскими, колхозников зажиточными»…

* * *

— Был у меня еще один сын — Васька. Вместе со мной партизанил. Но потерял я его, когда мы шли через астраханские пески, — говорит, вспоминая, Василий Ефимович.

Есть у Ильенко еще два сына. Яков учится в высшей сельскохозяйственной школе в Краснодаре, через год должен приехать директором МТС. А меньший, Андрей, комсомолец, сейчас в армии, краснофлотец. Этот сторожит страну. Сторожит колхозную зажиточную жизнь.

Колхоз им. Ивко, ст. Васюринская

2. Молодость гор

Павел Кофанов

Аминат

Фрагменты повести

1

Огненный олень с золотыми рогами бежит, запыхавшись, на запад, за снеговые горы.

Бабушка Канох сидит на большом белесом камне, подстелив под себя палассик. Вспоминает. Когда она была еще полнозрелой женщиной и когда девушкой быстроногой была, и когда сопливой девченкой бегала и не раз вместе со всем аулом отступала в горы от гяуров, — все таким же оставался камень. Каждодневный отдых на нем теперь, и воспоминания теплы и приятны. Они шелестят, как поле поспевающей кукурузы, и струятся, будто слезы в осеннюю ночь.

Аул знал много хорошего, еще больше плохого. А все-таки раньше жилось лучше, чем сейчас; яснее. Была свадьба старшего сына Мусы, был день, когда мулла при всем народе хвалил младшего ее сына, прочитавшего три раза коран. Об этом говорили все. Потом за дочку Диссу внесли богатый калым, потом перед страшной войной с какими-то немцами аул собрал невиданный урожай кукурузы и проса. Кто богател и водил дружбу с русским приставом, — жили неплохо. А разве может быть жизнь прочной и богатой теперь, при Калмыкове? При коммунистах? Да пропади она пропадом и пусть покарает их черная рука аллаха!

Бабушка Канох плюет три раза через правое плечо и снова устремляет взор в далекие видения. Небо желтеет, зеленеет, голубеет. Лицо в черном платке становится четким и строгим, будто нарисованное. Лицо кажется каменным, испещренным письменами глубокой резьбы; морщинам нет числа, как и прожитым годам; глаза острого блеска, чуть-чуть прикрытые ресницами, медленно затухают. Худой желтый подбородок тихо дрожит на ровной завязи кашемирового платка.

Плохие настали дни. Куда там! Раньше кабардинцы хоть и часто прятались от казаков, отстреливались от солдат, переселялись с места на место и боялись пристава, а все же блюли свои обычаи, религию, уважали князей. Кто умел — расширял хозяйство. Трудно, конечно, было. А разве сейчас не худо? Мулла призывает правоверных мусульман на молитву, а мужчины спешат на собрания, торопятся в совет, говорят о колхозах. Князей арестовали, зажиточных гнут в дугу, девушек и парней сбивают на учебу. В ауле завелся русский учитель Павел Никанорович, он же секретарь совета; партийная ячейка, комсомольцы. От их речей кружатся головы у молодых, душа уходит в пятки у старых и богатых. А что хуже всего — непоседа Аминат, самая любимая из внучек, радуется учителю больше, чем отцу и матери. И смеет, негодная девчонка, хвалить Калмыкова, водиться с красными чертенятами — пионерами. Не свихнулась бы совсем. Может, поговорить с муллой?

Проходит молодая Муслимат, сноха Кожажевых, низко кланяется. Косы ее, заплетенные тугой тоской, тяжелы и нарядны. Только недавно выдали ее замуж, не спросив согласия, за богатого жениха; а в глазах уже смертная тоска. Ничего, все в порядке. Женщина не должна выдумывать, ее дело слушаться родителей, покоряться мужу, поддерживать очаг. Надо заняться серьезно Аминат, длиннорукой голенастой девченкой, прыгающей по скалам, точно коза, исчезающей в лесах по два-три дня. Обобьет-таки она себе руки. Вдруг вчера заявила: «Я коран не понимаю, хочу в советскую школу».