Молодые годы короля Генриха IV

– Брат мой, теперь вы теряете меня, но вас самого давно уже не было бы на свете, если бы не я. Один боролся я против всех, кто замышлял убить вас, и вы за это не оставьте в будущем мою жену и ребенка. В будущем… – повторил он, и, как ни тихо говорил Карл, это слово прозвучало громче остальных. «Он знает, что я должен стать королем Франции! – подумал Генрих. – Умирающий провидит грядущее».

Так-то обстоят дела! Вот почему мадам Екатерина в чрезвычайном замешательстве. Правда, гороскопы и испарения металлов опровергают слова ее умирающего сына. А все-таки подобные слова чреваты последствиями; поэтому будем начеку! Карл силится еще что-то завещать Генриху. Вероятно, он хочет предостеречь его, это видно.

– Не доверяй моему… – с трудом начинает он, но тут королева прерывает его:

– Молчи! – И так как Карл окончательно изнемог и упал обратно на подушки, Генрих так и не узнал, кого именно ему следует больше бояться – д’Анжу, который его ненавидит, или д’Алансона, своего ненадежного единомышленника. И он решает остерегаться обоих.

Мадам Екатерина, убедившись, что Карл уже ничего больше не скажет, ушла. Генрих, коленопреклоненный, дождался начала агонии.

В конце концов мамка осталась одна со своим питомцем. Склонившись над ним, она ловила его тяжелые вздохи, – не из сострадания к тому, кто уже не чувствовал страданий, а просто она не хотела пропустить последнего вздоха.

И она чувствует, что перед этим угасающим духом сейчас таинственно брезжат только самые ранние, давно забытые, никому, кроме их двоих, не ведомые минуты. Они пришли им на память одновременно, и бок о бок с отходящим из этого мира она вернулась к тем далеким дням. Его губы вздрагивали лишь от судорожного дыхания; и все-таки она расслышала слово «лес», все-таки уловила слово «ночь» и «устал». Ребенок заблудился в лесу Фонтенбло, и теперь ему страшно в темноте. Это случилось в незапамятные времена его детства, и теперь, перед самым концом, еще раз. И она тихонько запела вместо него. Повторяясь, нижутся друг за другом все те же слова, и мамка выводит вполголоса:

Стало, дитятко, темно,Стало холодно давно,

Мрак ночной в лесу залег,Дитятко, твой путь далек… —

тянет мамка, убаюкивая его и себя.

Дитятко, где дом родной?

Вдруг она замечает: что-то свершилось.

Ты устал, а где постель?..

Ей-богу, это и был последний – его последний вздох. Она тут же выпрямляется и, закрывая ему глаза, с чувством доканчивает:

Мамка в гроб тебя кладетНа покой – как в колыбель[22]

.

Moralité

Le malheur peut apporter une chance inespérée d’apprendre la vie. Un prince si bien né ne semblait pas destiné à être comblé par l’adversité. Intrépide, dédaignant les avertissements, il est tombé dans la misère comme dans un traquenard. Impossible de s’en tirer: alors il va profiter de sa nouvelle situation. Désormais la vie lui offre d’autres aspects que les seules aspects accessibles aux heureux de ce monde. Les leçons qu’elle lui octroie sont sévères, mais combien plus émouvantes aussi que tout ce qui l’occupait du temps de sa joyeuse ignorance. Il apprend à craindre et à dissimuler. Cela peut toujours servir, comme, d’autre part, on ne perd jamais rien à essuyer des humiliations, et à ressentir la haine, et à voir l’amour se mourir à force d’être maltraité. Avec du talent, on approfondit tout cela jusqu’à en faire des connaissances morales bien acquises. Un peut plus, ce sera le chemin du doute; et d’avoir pratiqué la condition des opprimés un jeune Seigneur qui, autrefois, ne doutait de rien, se trouvera changé en un homme averti, sceptique, indulgent autant par bonté que par mépris et qui saura se juger tout en agissant.

Ayant beaucoup remué sans rime ni raison il n’agira plus, à l’avenir, qu’à bon escient et en se méfiant des impulsions trop promptes. Si alors on peut dire de lui que, par son intelligence, il est au-dessus de ses passions ce sera grâce à cette ancienne captivité où il les avait pénétrées. C’est vrai qu’il fallait être merveilleusement équilibré pour ne pas déchoir pendant cette longue épreuvet. Seule une nature tempérée et moyenne pouvait impunément s’adonner aux moeurs relâchéees de cette cour. Seule aussi elle puvait se risquer au fond d’une pensée tourmentée tout en restant apte à reprendre cette sérénité d’âme dans laquelle s’accomplissent les grandes actions généreuses, et même les simples réalisations commandées par le bon sens.

Поучение