Молодые невольники. Смертельный выстрел.

— Этот флер д’оранж для тебя, сестрица, — сказала она, — а для меня кипарис; значит, мы убраны, как следует — ты к венцу, а я в могилу.

Глава LII. ПОСТОРОННИЙ

Эти слова казались как бы вещими. Бледные щеки и грустный взгляд Елены, озаренные яркой луной, поразили сердце Джесси, словно отравленная стрела.

Радость ее отлетела в одно мгновение.

Она бросилась к сестре, обняла ее, и ее обильные слезы потекли на плечи Елены.

Не первый уже раз младшая дочь полковника Армстронга пыталась утешить старшую. Не было дня с известной катастрофы, чтобы она не старалась выказать ей симпатию, а эту минуту более чем когда-нибудь Елена казалась в отчаянии. Выражение ее лица, при великолепном очертании форм, делало ее похожей на богиню уныния. Древние живописцы и греческие ваятели дорого дали бы за подобный образец.

Несколько мгновений сестры стояли обнявшись. Лица их соприкасались и слезы смешивались. Плач Джесси был сильнее вздохов, которые старалась она превратить в улыбку.

При виде этого Елена превозмогла собственное горе и, как это делала она часто, в свою очередь, приняла на себя роль утешительницы. Сколько раз случается, что радость и скорбь держат в равновесии стрелку весов.

Две молодые девушки почти успели успокоить взаимное горе, когда третья личность появилась на сцене. Кто-то вышел из дому через заднюю дверь и направлялся по главной аллее сада.

Он шел в тени деревьев и не так, как тот, кто не боится быть замеченным, а прокрадывался кошачьей походкой, оглядываясь каждую минуту, словно боясь, что за ним подсматривают.

Обе сестры стояли в боковой аллее. Услыхав мужские шаги, они расступились.

Джесси подумала, что это идет за ними Дюпре, — но она скоро разубедилась в этом, потому что шаги были чересчур осторожны.

Что же касается Елены, то ее не веселило ничье приближение, не исключая и молодого доктора Вартона, нежная внимательность которого была для нее тягостна.

Если младшей сестре взгрустнулось, то старшая была довольна, что подходил не Луи Дюпре и не Вартон, а только служитель первого — Фернанд.

Им стало досадно сперва, что разговору их помешал человек, которого обе они инстинктивно ненавидели.

Но очень могло быть, что он искал их, был послан с каким-нибудь поручением. Они молча ожидали его.

Он приближался к сестрам с большой предосторожностью, и движения его обличали нервозность.

— Странно! — прошептала Джесси на ухо сестре.

Но последняя положила ей палец на губы, приглашая к молчанию.

Девицы оставались неподвижными, пока он не прошел мимо. Но вдруг он скрылся у них из глаз.

Потом они увидели, как он взобрался на разрушенную стену и несколько секунд оставался в проломе, окидывая взглядом аллею, по которой прошел. Очевидно, будучи удовлетворен, что его никто не видел, он перелез на другую сторону и исчез за стеной. Одна из сестер сильно вздрогнула.

Глава LIII. В ОЖИДАНИИ

В то время, как полковник Армстронг и его собеседники сидели за столом в старинной миссионерской трапезной и, потягивали бордо, — шайка людей, втрое многочисленнее их, остановилась менее чем в полумиле на поляне. Местом, избранным шайкой, была небольшая поляна, одну половину которой окружали скалы, другую — густой лес, такой же непроницаемый, как и сами скалы.

Лошади их были оседланы и привязаны поводьями к деревьям — доказательство, что всадники остановились не для ночлега, несмотря на позднюю пору. Они, казалось, с нетерпением собирались ехать, ожидая только приказания начальника, который стоял посреди группы. Он тоже, по-видимому, кого-то ждал.

Порой исполинского роста вождь шайки и его товарищи посматривали в сторону леса, словно надеялись увидеть кого-нибудь.

Они сделали большой переход, пробыв почти целый день в дороге. На рассвете они выехали с берегов Бродис-Крика, небольшого притока Колорадо. Они удалились на Бродис-Крик несколько дней назад, после того, как были очевидцами благополучного прибытия переселенцев к упраздненной миссии.

Была полночь, и в то время, когда Чарльз Кленси с товарищами отдыхали под ветвями огромного дерева, степные разбойники бодрствовали в десяти милях от них на лесной поляне. Разрисованные их лица и головы, украшенные перьями, освещались полной луной. Кто видел бы их в эту минуту, тот не мог бы не заподозрить какого-нибудь коварного замысла. А если бы кому-нибудь удалось подслушать их тихие речи, тот убедился бы, что веселью полковника Армстронга и его собеседников угрожал печальный перерыв. В особенности это стало ясно при виде человека, который подошел к ним со стороны миссии. Когда он остановился на поляне, то при лунном свете можно было узнать в нем Фернанда, подозрительного слугу плантатора Дюпре.

Менее чем через десять минут после переправы через садовую стену этот человек появился среди индейцев.

Они сгруппировались вокруг него в ожидании интересных вестей.

Он сообщил эти вести вождю тихим голосом, и вождь немедленно отдал приказ к выступлению.

Через четверть часа все были на конях и направились к миссии. Один Фернанд двигался пешком впереди отряда и, очевидно, служил проводником.