Молох (сборник)

Я прошу обратить особое внимание на слово «выражать». Действительно, сама логика, взятая изолированно, никакого содержания не несет, но из таких элементов можно, а точнее, будет можно строить все большие системы. Что же касается скорости переключений, здесь тоже не следует сомневаться. Ротаксаны кружатся со скоростью около 300 000 оборотов в секунду, а весят около 3000 дальтонов. Как молекулярные системы памяти или информационные «склады», они также являются незначительными — 5 нанометров при максимальном растяжении…

6

Итак, с одной стороны, наметились перспективы создания биокомпьютеров, основанных на молекулярной основе bottoт-up, с другой же стороны — еще, может, более обещающее молекулярное строительство, которое сможет наконец заполнить эту столь же огромную, сколь и загадочную пустоту между всеми возможными творениями мертвой материи и материи живой. В самом деле, до сегодняшнего дня никакого плавного перехода между ними нет, и поэтому в недавнем еще прошлом философы провозглашали существование некоего vis vitalis,[54]

энтелехии, загадочного надматериального бытия, не относящегося ни к химии, ни к физике, тех «митогенетических лучей» Гурвича, тех «полей организации роста», которые могут вселить несравнимую с чем-либо активность в живые организмы и ткани.

Разумеется, эта пропасть будет заполняться постепенно и медленно, ее же экстраполяционным сопровождающим станет «философия будущего». Придумать этот термин мне помог немецкий философ из Эссена Б. Грефрат, который преподает предмет некой «лемологии» в университете, опираясь на мои дискурсивные работы, такие как «Голем XIV». Он сумел убедительно доказать, что я, собственно говоря, не занимаюсь такой «футурологией», которая стала модной лет двадцать назад, так как никаких конкретных «открытий» не пытаюсь предвидеть, а если то, о чем я писал, и было похоже на «прогнозы», то только в том смысле, в каком Бэкон четыреста лет назад выразил уверенность, что самодвижущиеся машины, созданные человеком, достигнут глубин морей, будут передвигаться по материку и покорят воздух.

Эта «философия будущего» должна была бы создавать основу для познавательного обсуждения, онтологических перспектив, а также дать морально-этическую оценку таких работ Человека, которых еще нет, но к которым уже ведет в конце XX века так называемая непобедимая «фаустовская составляющая» человеческой природы. Дело именно в том, что мы создаем то, что копирует Природу, хотя зачастую иначе, чем это в ней действует (автомобиль ведь не является плагиатом четвероногих животных, а самолет — копией орла), и также то, что когда-нибудь обгонит Природу, выйдя из ее феноменов, как выпущенное из пращи, и тем самым еще резче, чем сегодня, проявится обоюдная острота человеческого «прогресса», который в аверсах является Добром, а в реверсах — одновременно угрожающим и нам и себе Злом. (Это удивительно напоминает слова Библии о «Поедании плодов с Древа Познания», слова дьявола «eritis sicut Deus scientes bonum et malum»

[55]…)

До сих пор мое воображение проецировалось как бы в пустоты фантазий, заключенные в отдельные разделы книг (таких как «Сумма технологии»). Сегодня же из тьмы информации начинают возникать первые ступеньки лестницы, ведущие к тем дерзким и опережающим время возможностям, в которых кроется угроза нашему виду даже большая, чем триумф, но поскольку мы уже знаем, что «прогресс» является автокатализационным, что технология так же, как и биотехника, представляет «независимую переменную» истории цивилизации, — все попытки ее задержки, торможения будут обращены в прах.

Наше время, переходное после падения советской империи, без сомнения, является хаосом, в котором кроется не одна опасность. Возможно, этот период вызовет замедление темпов развития научно-познавательной деятельности, мы ведь знаем, что она была почти вдребезги разбита в бывшем СССР, и меньше известно о сигналах тревоги, идущих из научной среды США. Именно по причине исчезновения крупного противника Конгресс и сторонники «консервативных» позиций добиваются значительного сокращения федерального бюджета и бюджетов штатов, которые в период гонки вооружений (холодной войны) максимально финансировали также и фундаментальные исследования. Это может перерасти в явление, несущее большую угрозу. Ни Япония, ни некоторые из «азиатских тигров», то есть страны, где и дальше продолжается политика холодного расчета, не решатся на подобные сокращения (в сфере «R and D

», Research and Development[56]) и тогда может произойти перемещение «наукоемких» центров из одних частей света в другие.