Молох войны

Встретили нас приветливо, предложили чай из термоса, порасспрашивали о том о сем, сами поделились последними новостями, рассказали о том, как уже две группы российского спецназа, которые попытались прорваться к школе № 134 были уничтожены. При этом рассказчиков не смутило, что обе группы были укомплектованы идентично: БТР, большой бронеавтомобиль и малый бронеавтомобиль.

— Это у них видимо стандартная комплектация групп спецназа, — весомо оперируя различными терминами заявил автоматчик в «кикиморе». — Думаю, что это была какая-то элита — ФСБ или ГРУ. Но, ни фига у них не получилось. Первую группу сжег у гаражей простой харьковский паренек, царство ему небесное, а вторую, уже под школой уничтожили наши бойцы. Так что москалям тут не прорваться.

Мне было дико смотреть на этих людей вблизи, я был в состоянии боя, психика еще не перестроилась и воспринимать мужиков разговаривающих с нами как врагов было не нормально. Умом я понимал, что они — враги. Но вот сердцем…

Обычные мужики, простые горожане: два сотрудника ДПС, два строителя, один — водитель маршрутки, а четвёртый, тот, что в «кикиморе» — АйТишник. Они вышли на этот перекресток и взяли оружие в руки не от хорошей жизни, а потому что в их город пришел Враг, и этот враг — это мы, военные России. Им страшно, они боятся встретиться с солдатами РФ, потому что не хотят умирать, но дома у них остались семьи и здесь, на этом перекрестке они вроде как их защищают. И вот сейчас, я должен убить их всех, чтобы захватить нужный нам автомобиль и вырваться из Харькова вместе с ранеными бойцами спецназа.

Умом я понимаю, что миром нам в ними не договориться, за эти три дня что идет СВО они уже успели люто возненавидеть Россию и особенно военных РФ. Они немедля ни секунды убьют любого российского солдата или просто гражданина РФ, который покажется в зоне поражения их автоматов. Они готовы убивать нас, они нам уже не братья, мы для них враги. А вот они для нас еще врагами не стали, мы их еще жалеем и рефлексируем по этому поводу.

А может все-таки все дело в другом? Может русские солдаты всегда относились к своим врагам более мягко и благосклонно?

Видимо все эти мысли отразились на моем лице, потому что АйТишник, тот, что в «кикиморе» неожиданно произнес:

— Что Шурик боишься? Ничего страшного, бояться — это не зазорно, делай, что должен, а там будь, что будет!

— Золотые слова! — поддакнул старшина Шушин и позвал меня. — А, ну сынку сфотай меня на память с этими бравыми казаченьками!

«Золотые слова» — это кодовая фраза, которая означала, что пора приступать к активной фазе захвата. Как всё должно было произойти, мы со старшиной обсудили по дороге к блокпосту.

— Хлопцы, а ну станьте кучнее, — широко улыбаясь просит Шушин, обращаясь ко всем присутствующим.

Гаишники и четверка «самооборонщиков» тут же становятся компактной группой, браво вскидывая автоматы стволами вверх и широко улыбаясь, чтобы на фото выглядеть в лучшем свете.

— Ща хлопци, пять сек, кажись у меня ширинка расстегнулась.

Шушин передает мне телефон, на который я должен снимать, а сам делает вид, что копается с гульфиком своих брюк. На самом деле старшина сейчас извлекает свой АКС-74У, который прикреплен к его животу и под дутой одеждой выглядит, как пивной «мозоль».

— Скажите «чиз», — обращаюсь я к фотографируемым, переключая их внимание на себя, — пока батя свои ворота там закрывает, я вас так сфотаю.

Харьковские мужики с автоматами в руках приветливо улыбаются, глядя в объектив камеры моего телефона, и сразу после вспышки, которая на секунду ослепила их, гремят автоматные выстрелы.

Старшина стреляет расчетливо и хладнокровно, он бьет по ногам и низу торса, там, где нет защиты бронежилета. Длинная очередь перечеркивает всех шестерых мужиков, они валятся на грязный от раскисшего снега и льда асфальт, а потом Шушин добивает их одиночными выстрелами в головы. Расчётливо и спокойно, будто бы не живых людей добивает, а лезвием штыковой лопаты перерубил корни сорняков. В этот момент я понимаю, что в прошлом Шушина были неизвестные мне страницы жизни, сейчас старшина был похож на хладнокровного киллера, который выполняет очередной «заказ».

Ничего не сказав о своих мыслях, постаравшись отогнать их подальше, хватаю за ноги «самооборонщиков» и оттаскиваю их далеко в темноту на обочину, подальше от любопытных глаз. Сейчас не время тупить, лезть с расспросами и стоять с раскрытым ртом, будто бы кисейная барышня, впервые увидевшая мужской член. Старшина в этот момент «потрошит» гаишников, стаскивая с них форменные жилеты и головные уборы. Оружие мы закинули в багажник гаишной машины — «Тойоты примус», сами облачились в трофейные жилеты и по рации вызвали грузовик и «Тайфун».

— Папаша, а ты в девяностые, случаем в ОПГ не состоял? — спросил я, когда с трупами было закончено.

— Мало того, что состоял, так я еще одну и возглавлял, — спокойно пожав плечами, ответил старшина. — А, что?

— Ничего, — натянуто улыбнулся я.