Молох войны

— Падла ты гнойная! — без всякого представления со своей стороны начал орать на меня военный. — Долбаный в рот, ты папуас конченный, ты знаешь, что из-за твоих художеств сейчас такие головы полетят? На Руси баб много, они еще мужиков нарожают! Сука, ты гребанная…

Договорить я военному не дал, ударил его справа в печень, благо она была не защищена, а когда крикун согнулся, то тут же прописал ему в челюсть прямой удар. почувствовал, как под пальцами, сжатыми в кулак, хрустят, ломаясь носовые хрящи генерала.

Справа и слева на меня кинулась свита крикливого военного, представленная двумя полковниками, но я не стал защищаться, а наоборот перешел в наступление. Бил хладнокровно и расчетливо, без капли сожаления и сочувствия. Месил обоих полковников по мордасам чувствуя, как под моими кулаками вылетают их зубы и трещать ломаемые ребра.

Когда-то давно, когда я был еще совсем юным пацаном, отец учил меня драться. Во дворе многоквартирного дома, где я рос, было много шпаны. Времена тогда были суровые — конец девяностых, начало двухтысячных и пацанва частенько дралась с друг другом. Я не был исключением. Вернее был. Хоть физически и технически я был подготовлен очень хорошо, в секцию бокса, а потом и самбо отец отдал меня еще в шесть лет, но вот злости и драчливого задора у меня не было от слова «совсем». Поэтому частенько я приходил домой в изодранной одежде и в синяках. Мама вздыхала, плакала, бегала к родителям моих обидчиков ругаться, а отец злился и нервничал.

— Шурик, ну, что за дела? — спрашивал батя. — Ну, ты же сильнее их. Почем они тебя вечно бьют?

Я молчал и ничего не отвечал. Я просто не мог, вот так вот взять и побить человека, без повода и без причины. Часто они нападали первыми, ударят пару раз толпой, свалят на землю и разбегаются. Я разозлюсь, а противника уже и след простыл. А когда я понимал, что сейчас будет драка, у меня элементарно не было злости на них, поэтому первым я никогда не начинал. Вот такой вот, психологический тупик. В общем во дворе я слыл интеллигентным тюфяком, которого можно безнаказанно отбуцкать.

— Я не могу бить людей, если не злюсь на них, — после многочасовых расспросов отца, все-таки ответил я.

— Помнишь, мы советский фильм смотрели, про фашистов, как они угоняли детей в Германию, ты еще сильно плакал после него?

— Ну, помню, — ответил я.

Действительно, пару лет назад, в канун 9 мая по телевизору показывали старый советский черно-белый фильм, в котором фашисты угоняли детей в Германию, но партизаны их отбили и успели остановить несущихся в пропасть железнодорожный состав. Этот фильм оказал на меня очень сильное воздействие, я неделю просыпался от ночных кошмаров. С того момента я люто возненавидел фашистов, эта ненависть сохранилась до сих пор. Я, вообще, не понимаю, как люди на Украине, у которых за спиной советское прошлое могут воспевать фашизм и Гитлера? Как?!

— В общем, если возникнет опять опасная ситуация, представь, что твой противник — это фашист, который угоняет детей в Германию.

— Да-а, — удивленно протянул я, чувствуя, как пальцы сами собой сжимаются в кулаки.

В течение последующего месяца, к нам домой три раза прибегали разгневанные родители соседский пацанов, некоторые из которых были старше меня с жалобами, что я жестко избил их чад. Действительно по меркам пацанов того времени, выбитые зубы и сломанные носы — это довольно жестокое избиение, тем более, от вчерашнего тюфяка и неженки, коим считали меня во дворе.

Мама еще больше плакала, извинялась перед соседями, и кричала на нас с отцом. Батя, надо сказать, наоборот светился от счастья и стойко выслушивал мамины нравоучения.

И вот сейчас, спустя двадцать лет, я так же представил, что передо мной не крикливый, матерящийся генерал в сопровождение двух полковников, а фашист, какой-нибудь генерал-оберст в сопровождение двух штандартенфюреров.

Маты и оскорбления в свой адрес я бы простил, вернее, не простил бы, а нанес удар в правовом поле, так сказать. Написал бы заявление в военную прокуратуру, обвинив генерала в оскорбление одним военнослужащим другого во время исполнения или в связи с исполнением обязанностей военной службы, то есть статья 336 УК РФ. И поверьте мне, я бы этого генерала так бы по судам затаскал, что он бы замучался извиняться передо мной, свидетели у меня есть — старшина Шушин и старший лейтенант Баранов, боязни быть уволенным из армии нет, зато есть связи и деньги отца, который бы меня сто процентов поддержал бы в таком решении.

Но когда, генерал прокричал, что баб на Руси много и они еще мужиков нарожают, тут я и понял, что передо мной самый настоящий неадекват, который не примет от меня никаких словесных аргументов.

Хотя, конечно, со всех сторон я был не прав.

На меня навались со всех, повисли на руках, повалили на землю, прижали, чтобы я не мог и дернуться, но бережно, без агрессии. Это были свои, те, кто не хотел, чтобы я натворил бед и не убил к чертям собачьим крикливое и сумасбродное начальство.