Молот и наковальня

– Что ж, – сказал он, – если кто-то предпочитает остаться на стороне кровавого палача, который намерен скормить по кусочку всю Видессийскую империю Царю Царей Сабрацу, – скатертью дорога. Имея командирами подобных болванов, Генесий станет только слабее.

Тиберий обмозговал сказанное и так и эдак, потом все-таки – гораздо медленнее, чем надеялся Маниакис, – обнаружил в шутке соль и рассмеялся:

– Отлично сказано! Ну уж теперь-то, когда доказано, что ты придерживаешься истинной веры, мало кто из моих капитанов не примкнет к правому делу!

– Из тех твоих капитанов, которые находятся здесь? – поинтересовался Маниакис. – А как насчет оставшихся на Ключе?

– Боюсь, большинство из них склонны принять сторону твоего врага, – ответил Тиберий. – Я привел те корабли, капитаны которых сами склонялись присоединиться к тебе.

В этот момент к ограждению правого борта вышел Курикий и встал рядом с Маниакисом. Глаза Тиберия расширились от изумления, когда он узнал казначея.

– Да, я тоже на стороне Маниакиса, – произнес Курикий, – как и многие другие влиятельные люди в столице. То, что ты делаешь сейчас для спасения Видессии, заставляет меня освободить тебя от твоих долговых обязательств по отношению ко мне в знак признательности за твои заслуги перед империей.

– О, ты.., ты очень добр, высокочтимый Курикий, и очень великодушен! – Тиберий поклонился казначею едва ли не ниже, чем Маниакису.

– Скажи, а друнгарий флота на Ключе по-прежнему Эринакий? – спросил Курикий.

– Совершенно верно, – ответил Тиберий. – Генесий уничтожал генералов и назначал новых до тех пор, пока среди них едва ли остался хоть один, способный отличить запад от востока, если ты понимаешь, что я хочу этим сказать. Но он не решился так же разделаться с нами, моряками, понимая, что не сможет найти нам равноценную замену.

– Равноценной замены убитым генералам он тоже так и не нашел, – заметил Маниакис и, понизив голос, попросил Курикия:

– Расскажи мне об этом Эринакии. Ведь мы, васпураканцы, не очень-то смыслим в морских баталиях.

– Он весьма вспыльчив. Можно сказать, всегда как на иголках, – начал Курикий. – За все шесть последних лет ни разу открыто не высказался против Генесия. Но он не задержал нашего торговца, когда мы проходили мимо Ключа; не преследовал нас и потом, хотя легко мог сделать и то и другое. На чьей стороне он сейчас, судить не берусь.

Маниакис задумчиво дергал себя за бороду, – У собравшихся здесь ноблей имеются с ним какие-нибудь связи? – спросил он наконец.

– Он занимал у меня деньги три года назад, – ответил казначей. – Примерно тогда же, когда и Тиберий. Но Эринакии вернул всю сумму раньше назначенного срока. – В голосе казначея прозвучала обида, будто друнгарий нанес ему ущерб. Впрочем, с его точки зрения, так и было, ведь в результате он частично недополучил свои проценты. – Я должен навести справки, – продолжил Курикий, – но в предварительном порядке скажу, что ни о каких тесных связях между друнгарием и кем-либо из моих единомышленников мне не известно.

– Ладно, посмотрим, как можно помочь делу! – Маниакис старался говорить по возможности бодро, хотя на душе у него кошки скребли. Надо же, совсем недавно Курикий и его знатные сотоварищи вовсю хвастали своими знакомствами со всеми самыми важными и нужными людьми! Но в первый же раз, когда действительно потребовалась их поддержка, они подложили ему свинью. – Скажи-ка мне, – крикнул он Тиберию, – знал ли Эринакии, почему ты выбрал именно этих капитанов, когда собирал флотилию, которая направилась на поиски моих кораблей?

– Не уверен, – ответил иподрунгарий. – Мы не затрагивали эту тему. Но если он задумается над тем, кто ушел в море, а кто остался, то быстро доберется до сути. Иногда кажется, что Эринакии сплошь покрыт острыми колючками, как еж, это верно. Но ум у него не менее острый.

Выслушав ответ, Маниакис обратился к Фраксу:

– Может ли наша флотилия совместно с кораблями иподрунгария нанести поражение той части флота, которая осталась на Ключе?

По-видимому, не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, капитан “Возрождающего” скорчил одну за другой несколько уморительно-глубокомысленных гримас, а затем проговорил:

– Думаю, сможем, величайший. Если только на помощь Эринакию не придет флот из Видесса. Но с другой стороны, если он пустит в дело все свои силы, мы понесем такие потери, которые не позволят нам бросить вызов флоту, стоящему в гаванях столицы.

Фраке имел обыкновение высказываться предельно пессимистически независимо от того, насколько плоха ситуация в действительности. Маниакис уже привык к этой манере и включил ее в свои расчеты.

– Насколько вероятно, что Эринакии пустит в дело все свои силы? – задал он следующий вопрос.

– Если тебе нужно мое личное мнение, величайший, то вряд ли он так поступит, – ответил Фраке. – Будь у него такое намерение, он встретил бы нас, не разбивая свой флот на части, далеко к югу отсюда. Но это лишь мое предположение. Желаешь знать точнее – спроси Тиберия.

– Ты прав, – сказал Маниакис и прокричал свой вопрос иподрунгарию.