Молот Радогоры

Ее сторонники в России так настойчивы в своих радениях о правах человека, что в пылу забот не замечают, как политическое влияние отдельной части народа — а именно либерально-буржуазной — на массовое общественное сознание выдается за подлинную демократию. Фактически, за каждым лозунгом Российской демократии стоит лицемерное вранье.

О каких правах вообще может идти речь, если в России никому не гарантировано право на жизнь? В 95–96 гг. В Москве только по официальной статистике ежемесячно убивали на улицах от 80 до 120 человек. И это в Москве, с ее отлаженной оперативной системой пресечения преступности и полицейского сыска.

А что прикрывает преступность, как ни либеральные формы общественного управления?

Или вот чисто «конституционная» свобода — свобода совести. В России она стала свободой христианства над совестью. Много ли вам приходилось в последнее время встречать атеистической информации? Это не к вопросу об истине, нет, это к вопросу о свободе совести. Свобода совести в буржуазной России — такая же иллюзия, как и сама совесть.

Меня всегда удивляло, откуда в России берутся бездомные? Если не считать беженцев из «горячих точек». Ведь система социальных гарантий еще недавнего прошлого создавала стабильный уровень средне терпимого существования. Откуда? Российская демократия отвечает на этот вопрос. Отвечает правом каждого потерять все разом: дом, средства к существованию, жизнь. Так что по-разному можно делать не только социализм, но и буржуазную демократию.

Однако только социализм способен сделать прорыв из нравственной нищеты и физического убожества в идейно — организованное бытие. Причем не обязательно коммунистическое.

Глава V. Великая варварская идея

Мы — последние варвары Европы. Мы — великая цивилизация варваров. Пусть это утверждение ущипнет чувство собственного достоинства эстетствующих культуралистов, мающих себя по западным меркам с головы до пят. Варварство для них — сочетание дикости, изуверства и примитивизма. Но ведь это только традиционное представление. К тому же навязанное главным антиподом варварства — эстетизмом. Однако традиционализм, как уже было установлено, далеко не критерий объективности. В данном случае выпячивается только одна сторона варварств — худшая. Нет нужды отрицать, что в этом смысле варварство отвратительно. Но не будем поспешны в выводах и зададимся целью заглянуть за ширму этого явления, дабы спознать всю его подноготную.

Варварство — это уклад жизни, при котором общественно ценимое находится внутри самого человека, составляя его естественную природу, в противовес культу ценностей внешнего мира, постепенно поглотившему человеческую душу. Это как бы исходные данные, дальше — цепочка причинно-следственных связей.

Необузданный дикарь, разоряющий гнездо античной культуры — вот привычный символ варвара, символ, в котором нуждается в первую очередь сама антика. Говоря житейским языком, — чтоб было на кого списать. Античности варварство нужно именно как символ. Как иначе оправдать богоявленность одних и неполноценность других? Цивилизаторскую инициативу, общественное прогрессирование и отсталость, упадок. Ведь все так очевидно.

Но так ли это в действительности?

Фактическое разделение людей началось с момента обустройства человеком окружающего мира. Здесь доминировала идея — «выжить», и здесь еще все были равны. Однако географические широты поставили людей в совершенно разные условия. На Севере выживание требовало большей жизнеспособности, в Средиземноморье — меньшей. Культура только отразила эту соединяемость человека с внешним миром, став витриной накопленных человеком ценностей. И потому, ценимое на Севере совершенно обесценивалось на юге. Даже изучение особенностей человеческой психики показывает, что на нее вполне убедительно влияет геоментальный фактор, о котором идет речь. На Севере человек менее эмоционален, менее расточителен на внешнюю энергоотдачу. Концентрация энергозатратных процессов направлена внутрь его самого. Это порождает сугубый практицизм. Ценимое сближено с физическими критериями.

Но эстетический мир варвара вовсе не является скудным и невыразительно убогим. Варвар делает величайшее открытие, раз и навсегда разъединившее его с расовым сородичем Средиземноморья.

Варвар постигает, что выше совершенства и красоты самой Природы нет ничего и ничего быть не может. Она парит над эстетическим сознанием человека, полностью подчинив его себе.

А что же антики? Их идею прекрасно выразил Уайльд, сказав, что природа — только имитация искусства. Как варвар, могу назвать это бездушным бредом. Но мы различны типически, и потому оставим за эллинами право высказываться по-свойски.