Момент

— Мы в курсе, что и где находится, — сказал он. — Знаем и то, что в двери спальни довольно крупная замочная скважина, заглянув в которую — прищурившись, конечно, — можно увидеть стол в гостиной. Как только она закроет за собой дверь, ты считаешь до шестидесяти, потом осторожно вылезаешь из постели, подходишь к замочной скважине и смотришь, фотографирует ли она документы. Думаю, она будет пользоваться маленькой камерой, которую всюду таскает с собой. Потом она вернется в постель, так что к этому времени ты уже должен лежать под одеялом. Если вдруг она решит тайком выскользнуть к герру Хакену, пока ты спишь, ничего не предпринимай — у твоего дома будет дежурить наш человек, и дальше он поведет ее. Если она ляжет в постель, проследи, чтобы утром вы проснулись вместе и опять-таки, веди себя как ни в чем не бывало. Потом, когда она уйдет, я попрошу тебя просто подойти к окну на кухне, там у тебя всегда подняты жалюзи, если я не ошибаюсь. Все, что от тебя потребуется, — опустить их. Это будет сигналом нашим людям о том, что она сфотографировала документы. Если ничего не произойдет, не трогай жалюзи, и мы тоже не предпримем никаких действий. Но я очень надеюсь, Томас, что, когда ты воочию убедишься в том, кто она на самом деле, ты не позволишь ей уйти. Даже не стану лишний раз говорить о том, насколько это важно, чтобы мы взяли Хакена с поличным. Он погубил столько жизней. В том числе и тех, кто бежал из ГДР и осел в Бундесрепублик… скажем так, если ты поможешь нам в этом, то сослужишь хорошую службу своей стране, и это не останется незамеченным.

— Мне не нужны ни ваши орденские ленточки, ни патриотические похлопывания по спине. Если я и сделаю это, то только потому…

Но я не смог договорить. Потому что по-прежнему отказывался верить в этот бред.

— Запомни одно, Томас. Ты не предаешь ее. Она сама предала себя много лет назад, когда…

— Вы не умеете вовремя останавливаться?

Он понял, что я у него в кармане. Играя на теме предательства, он вторгался в особо чувствительную зону моей психики, где жила идея о том, что любовь — это в лучшем случае мимолетное приключение. Может, и это было в моем досье — что родители всю жизнь вели себя так, будто я для них обуза, оставив меня со стойким ощущением, что мне не на кого положиться в этом мире? Я так и жил с этим ощущением, пока не встретил Петру. Ее любовь заставила меня поверить в то, что духовная близость и доверие все-таки существуют. Тем страшнее было сознавать, что она обманывала меня с самого первого дня… что все это время она работала на людей, которые якобы разрушили ее жизнь…

Я должен был немедленно покинуть это место. Сунув в карман билет в Берлинскую филармонию, я встал из-за стола:

— Я пойду на концерт. И еще раз все обдумаю.

— Тогда увидимся завтра.

— С чего вы взяли, что я захочу с вами увидеться?

— Если ты откажешься сотрудничать с нами, тогда нам придется признать, что ты помогаешь вражескому агенту. Я уже говорил о том, какими неприятностями может это обернуться — лишением паспорта, возможным заключением на родине, трудностями с передвижениями по миру…

— Другими словами, у меня нет выбора?

— Ты забываешь мои слова, Томас. У каждого из нас есть выбор. Но этот выбор неизбежно влечет за собой последствия. Вот вопрос, который ты должен задать себе: эта лживая женщина достойна того, чтобы из-за нее лишиться многого? — Он встал и протянул мне руку. — Я уверен, ты сделаешь разумный выбор, каким бы сложным он ни был. Увидимся завтра в кафе «Стамбул». Как насчет завтрака в девять утра, ведь завтра суббота!

— Вы знаете кафе «Стамбул»?

— Я знаю, что это твой выездной офис. Что ж, а пока наслаждайся концертом. Аббадо, как и фон Караян, действительно умеет украсить любую вещь. Он обожает музыку и делает ее по-настоящему живой. Хотя что я, парнишка из Индианы, понимаю в таких вещах, верно?

В тот вечер я не слышал ни одной ноты Берлинского филармонического оркестра, хотя и сидел прямо по центру в шестом ряду партера. Джером Велманн занимал место прямо передо мной и, когда увидел меня, обернулся:

— Какое интересное совпадение — ты здесь и у меня за спиной.

— Вот, достал билет в самую последнюю минуту, — сказал я.

— Должно быть, у тебя влиятельные знакомые, — заметил он и тотчас познакомил меня с миниатюрной женщиной с острыми чертами лица, что сидела рядом с ним: — Моя супруга Элен. — А это знаменитый Томас Несбитт.