Момент

Эти книги помогли мне не сойти с ума в первые недели жизни в Кройцберге. Иногда я выходила по вечерам — в кино или просто сидела одна в баре, где играл джаз, потягивала водку и отбивалась от мужчин, пытавшихся завязать со мной разговор. Но чаще после работы я оставалась дома, слушала музыку и читала, постоянно задаваясь вопросом, когда же объявится он. Потому что тогда все должно измениться.

Это случилось на четвертой неделе моей работы на радио. Я шла из офиса к станции метро, когда со мной столкнулся какой-то толстяк в зеленой парке с отороченным мехом капюшоном. Я даже не успела заметить, как он сунул мне в руку карточку, после чего двинулся дальше. Я тотчас убрала карточку в карман и прочитала только дома:

«Встретимся завтра, в шесть вечера, отель „Клаусманн“, номер 12. Лондонерштрассе».

Я долго смотрела на карточку, прекрасно зная, что будет, если я не приду.

У меня не было выбора. Я должна была встретиться с этим человеком. И выполнить все, что он попросит.

* * *

Лондонерштрассе. Богом забытое местечко в районе аэропорта Тегель. Жуткие обшарпанные дома. Грязные улицы, где мусор, казалось, не убирают неделями. Какие-то забегаловки фастфуда. Граффити. Тусклые редкие фонари. Общее запустение. Снеге дождем. И спящий портье за стойкой в отеле «Клаусманн». У него было рябое лицо, он храпел, и в его сиплом дыхании угадывались проблемы с легкими. Стены лобби окрашены в унылый коричневый цвет, на полу лежит заляпанный грязный ковер. Отель был дешевый. Очень дешевый.

Я прошла мимо спящего портье, поднялась по лестнице и оказалась в узком, плохо освещенном коридоре. Номер 12 был в самом конце. Я осторожно постучала в дверь, все еще слабо надеясь на то, что не дождусь ответа. Но из-за двери донесся густой голос:

— Ja?

— Это Дуссманн, — сказала я.

Дверь открылась. Передо мной был он — толстяк, налетевший вчера на меня у станции метро. Маленького роста, с внушительным пивным животом и небритыми щеками. Он находился в каком-то неопределенном среднем возрасте — седеющие волосы и желтые зубы намекали на то, что ему за пятьдесят. Когда я вошла, во рту у него была сигарета. Одет он был более чем неформально — в грязной белой футболке, обтягивающей живот, и желтоватых пижамных брюках.

— Закрой дверь, — приказал он.

— Если я не вовремя… — вырвалось у меня.

— Закрой дверь, черт возьми, — повторил он. Голос звучал ровно, но угрожающе.

Я захлопнула дверь. Комната была маленькой и такой же убогой, как и сам отель. Провисшая двуспальная кровать, голая лампочка под потолком, ободранные бумажные обои, затхлый запах плесени, табака и мужского пота.

— «Хвоста» за тобой не было? — спросил он.

— Я не заметила.

— Впредь замечай.

— Извините.

— Раздевайся.

— Что?

— Раздевайся.

В голове тотчас пронеслось: беги.

Он словно прочитал мои мысли, потому что сказал:

— Уйдешь сейчас — и можешь забыть о том, чтобы снова увидеть своего милого сынишку. Я сделаю анонимный звонок твоим благодетелям из БНД и скажу, что ты двойной агент. Если ты сомневаешься в серьезности моих намерений…

Он протянул руку к поцарапанной тумбочке, взял конверт и высыпал на кровать содержимое. У меня перехватило дыхание, когда я увидела с десяток фотографий Йоханнеса. Все сделаны недавно. Мой сын на руках у супружеской пары. Оба молодые, светловолосые, и оба улыбаются. Мужчина — в форме офицера Штази. Я кинулась к фотографиям, но толстяк перехватил мою руку и заломил ее за спину с такой силой, что у меня вырвался крик, который он заглушил, зажав мне рот.

— Ты никогда не будешь ничего делать без моего разрешения. Никогда. Это понятно?

Он вздернул мою руку еще выше, и мне показалось, она вот-вот оторвется. Я закивала. Он отпустил руку, одновременно толкая меня на кровать, прямо на фотографии. Я тут же вскочила, чтобы не измять их.

— А теперь раздевайся, — сказал он.

Я заколебалась, борясь с желанием сбежать.

— Быстро.

Я неловко сняла куртку, свитер, юбку, колготки и нижнее белье. Инстинктивно прикрыла груди руками.

— В постель, — приказал он.

Я нагнулась, чтобы сначала убрать фотографии.

— Я давал тебе разрешение на это?

Меня душили слезы.

— Ты сейчас же прекратишь реветь, — прошипел он.

Я с трудом сдержала рыдания.

— Могу я собрать фотографии, сэр?

— Молодец, уже учишься. Да, можешь.

Я собрала снимки, на мгновение задержав взгляд на том, где Йоханнес сидел один, с плюшевым медведем в обнимку.

— Я давал разрешение смотреть фотографии? — рявкнул он.

— Извините, извините, — сказала я, поспешно собрала остальные снимки и положила их на тумбочку.

— А теперь в постель.

Матрас провис, когда я легла на него, и кровать громко скрипнула. Я свернулась в позу эмбриона. Больше всего мне хотелось умереть.

— На спину, — крикнул он.

Я послушно перевернулась.