Момент бури

— Конечно, — улыбнулась я. — Как раз там, где вы сидели. Просто будьте начеку. Змеи здесь два фута длиной и такого красноватого цвета. Как иголки на соснах. — Я показала вверх на обрыв. — Вот как на этой.

— Боже правый! А давно это с иголками?

Я пробралась на глубокое место.

— Лет пять-шесть. Это все смог.

— Смог? Здесь нет никакого смога.

— У него же нет ни цвета, ни запаха. Мистер Томпсон говорит, что он везде, просто не разберешь, есть он или уже исчез. Но деревья-то знают. Поэтому они так и перекрашиваются.

— Но они погибнут, — сказал он очень печально.

— Не исключено. А может, изменятся.

— Но как? Это ужасно.

— Сосны — те выдерживают, а почти все секвойи к югу от Наварро-Ривер давным-давно погибли. То есть многие деревья еще стоят, — торопливо пояснила я, заметив, что он опять меня не понимает, — но они уже неживые. А здешние сосны — они еще не погибли, а может, и погибать не собираются.

В его глазах мелькнула догадка, и я поняла, что проболталась. Я изо всех сил постаралась исправить свой промах.

— Нас учат этому в школе. Говорят, что мы должны будем как-то справляться с этими напастями, когда вырастем. Мистер Томпсон рассказывает нам о биологии.

Последнее по крайней мере было правдой.

— Биология? В твоем возрасте?

Этот разговор все-таки меня доконает!

— Послушайте, мистер, мне пятнадцать лет, а этого вполне достаточно, чтобы смыслить в биологии. И в химии тоже. Если отсюда далеко до Санта-Розы, это не значит, что мы здесь не умеем читать и все такое прочее.

Я разозлилась не на шутку. Конечно, ростом я не вышла, но, черт подери, в наши дни коротышек полным-полно.

— Я не хотел тебя обидеть. Просто меня удивило, что у вас здесь такие хорошие школы.

Ну совсем он не умеет врать, этот Стэн!

— А чему учат там, откуда вы пришли?

Я знала, что от этого вопроса Стэн опять полезет на стенку, но уж очень мне хотелось поставить его на место.

— Ничему интересному. Истории, языку, изобразительному искусству. И почти ничему о том, как выжить. Вот, например, когда в прошлом семестре некоторые ученики попросили администрацию ввести такие дисциплины, как лесное хозяйство, изготовление корзин и прививка черенков, администрация вызвала службу, и начался бунт. Один из службы, — Стэн как-то странно облизнул губы, — попал в засаду, и его повесили на фонарном столбе вниз головой.

— Паршиво, — сказала я.

Действительно, дело дрянь. Впервые я поняла, как плохо стало в городах.

Стэн все улыбался, рассказывая, что они сделали с этим парнем из службы. Слушать его было противно, хотя Стэн и старался выбирать слова. Он сказал, что в последний раз эту штуку проделали во время столкновений белых с неграми.

И этот парень хотел преподавать в наших школах! Он сказал, что на собственной шкуре испытал, что это такое, когда всюду полно людей, и мог бы внести свой вклад в наше общество. Я прямо-таки видела, как застывает папино лицо от того, что говорил Стэн. А тот все долдонил, что, по его разумению, для людей самое главное — понять общину, и его объяснения здорово смахивали на что-то религиозное. И, поверите, мне стало страшно.

— Пятнадцать — это слишком много, — продолжал он. — У тебя есть братья или сестры помоложе?

Я постаралась ответить похитрее.

— Два брата. И сестра.

Я умолчала, что Джемми уже занимается исследованиями, а Дейви ничего не делает. Или чт Лайза готовилась обосноваться в соседнем поселке, чтобы в наших семьях не было слишком уж много кровосмешения.

— Старше или моложе?

— Старше главным образом.

Вот я и опять соврала. По крайней мере это у меня получалось неплохо. Ему и в голову не пришло выспрашивать о них дальше.

— Очень жаль. Мы должны изменить то, что происходит. Военное положение, обыски без ордеров, конфискации… Это ужасно, Торни, ужасно.

Не иначе как он думал, что мы здесь ничего не слышим и не видим. Он все говорил, как плохо, когда везде солдаты и какие они делают ужасные вещи. Я знала и это, и многое другое. Знала о бандах, которые убивают людей ради грабежа, и о клубах убийц, которые убивают ради развлечения. Черт возьми, Жюль Левенталь когда-то служил психиатром в клинике и немало порассказал нам о том, как ведет себя толпа и сколько людей доставляют беспокойство остальным.

— А как обстоят дела севернее? — спросил Стэн.

— Неплохо. В округе Гумбольдта все нормально, а в районе Кламат-Ривер народу уже много.

Мне совсем не хотелось, чтобы такой тип, как Стэн, оставался у нас. Я подумала, что, если наговорить ему про житье на севере, глядишь, он туда и подастся. Но он еще не пришел в себя и все кивал — ни дать ни взять тот чокнутый проповедник, который несколько лет назад хотел, чтобы мы все отдали души за господа бога.

— Правда, это страна секвой, так что через несколько лет и у них могут быть неприятности.

Он уставился на меня тяжелым взглядом:

— Торни, а ты смогла бы объяснить, как добраться до округа Гумбольдта?

Дурак он и есть дурак, уж можете мне поверить. Ему бы просто топать по старой дороге 101 — вот и все. А этот псих даже на карту не взглянул. А может, и взглянул, да старался загнать меня в ловушку, только меня голыми руками не возьмешь.