Момент истины

Наконец в трубке послышался негромкий, чуть картавый голос подполковника, и я весьма отчетливо представил его себе — невысокого, с выпуклым шишкастым лбом и чуть оттопыренными ушами, в гимнастерке с измятыми полевыми погонами, сидевшей на нем свободно, мешковато. Я представил, как, слушая меня, он, сидя боком в кресле, станет делать пометки на листе бумаги и при этом по привычке будет время от времени тихонько пошмыгивать носом как-то по-детски и вроде обиженно.

Я стал докладывать о ходе розыска, рассказал о следах у родника и о том, как обстреляли Таманцева, о разговорах с Васюковым и Свиридом. Во всем этом не было ничего значительного, но он слушал меня не перебивая, только изредка поддакивал, уточнял, и я уже понял — ничего нового у них нет.

— Что делал Павловский и двое с ним в день радиосеанса вблизи Шиловичского леса — это вопрос… — когда я умолк, произнес он. — Как оказался там?.. Значит, так… Павловский Казимир, или Казимеж… Георгиевич, тысяча девятьсот семнадцатого или восемнадцатого года рождения, уроженец города Минска (неточно), по документам предположительно белорус или поляк… Да-а, негусто… Проверим по всем материалам розыска… Теперь, Павел Васильевич, относительно текста… Генерал только что разговаривал с Москвой. Дешифровки еще нет. И наши бьются пока без результата. Но я надеюсь, что завтра или послезавтра текст будет. А пока дожимайте лес!..

11. В ЛЕСУ У РОДНИКА

Хижняк разбудил их затемно — наскоро позавтракав, они до солнца уже были в лесу.

Все вокруг еще спало предрассветным сном. Они шли узенькой дорогой, оставляя темные полосы следов на серебристо-белой от росы траве. Таманцев недовольно оглядывался. Впрочем, день обещал быть жарким: сойдет роса, и полосы-следы исчезнут. А пока воздух прохладен и полон пахучей свежести — шагать бы вот так налегке и шагать…

Андрею мучительно хотелось заговорить. Ведь вскоре придется разойтись и провести весь день в одиночестве. Но говорить можно лишь о деле (а что ему сказать?), да и то шепотом. «Лес шума не любит», — не раз замечал Алехин.

Спустя полчаса Андрей вывел их к роднику. По ту сторону коряг на темной болотной земле, под кустом, как и вчера, отчетливо виднелись отпечатки сапог. Балансируя на длинной изогнутой коряжине, Таманцев и Алехин присели на корточки и рассматривали следы. Вытянув из кармана нитку с разноцветными узелками, Таманцев промерил длину отпечатка, длину и ширину подметки и каблука. Затем, послюнив палец, приложил его к следу: земля почти не липла.

Еще около минуты он разглядывал отпечатки и трогал их, осторожно касаясь краев сильными пальцами.

— Немецкий офицерский сапог. Массового пошива, — выпрямляясь, наконец промолвил он. — Размер соответствует нашему сорок второму. Малоношеные, можно сказать, новые. Индивидуальные дефекты износа еще не выражены. След сравнительно свежий, давностью не более суток. Отпечаток случайный: тот, кто пил, оступился или же соскользнул с коряги и наследил. Это человек высокого роста: сто семьдесят пять — сто восемьдесят сантиметров.

— В-в лесу к-кто-то есть, — не выдержав, прошептал Андрей (после контузии он заикался, особенно в минуты волнения).

— Тонкое жизненное наблюдение! — фыркнул Таманцев и, помедля, продолжал: — Возможно, он был не один. Трава следов не хранит, а здесь они наверняка ступали по корягам. И если бы один не наследил, то ничего бы и не осталось.

— Р-родник не с-слышен и с д-дороги не виден, — обращаясь к Алехину, прошептал Андрей; ему очень хотелось, чтобы обнаруженные им следы оказались результативными и пригодились при розыске. — С-следовательно, з-зайти сюда могли т-только люди, з-знающие лес или б-бывавшие здесь.

— А также тот, у кого есть карта, — мгновенно добавил Таманцев. — Родник наверняка обозначен.

К огорчению Андрея, он оказался прав.

Несколько минут они втроем лазили в мокрой густой траве, осматривали кусты и деревья вокруг родника.

— Мартышкин труд! — сплюнул Таманцев, с неприязнью разглядывая следы. — Вот вам еще фактик! Который тоже ничего не дает и не объясняет. Нужен текст! — убежденно сказал он. — А без текста будем торкаться, как слепые щенята!

— Текст должны сообщить сегодня или завтра, — сказал Алехин. — Текст будет! — заверил он. — А пока мы должны отыскать место выхода и установить, кто позавчера был в этом лесу.

— «Должны!.. Обязаны!..» — усмехнулся Таманцев. — Следы-то мы, может, и соберем, а вот людей… Кто они?.. — указывая на отпечатки, спросил он. — Агенты-парашютисты?.. Отнюдь! За три года я не видел ни одного обутого в новенькие немецкие армейские сапоги. Может, это аковцы?.. Или немцы? А может, просто дезертиры?..

— Д-дезертиры с р-рацией?.. — запротестовал Андрей.

— А кто сказал, что у них есть рация?! — ни к кому не обращаясь, холодно осведомился Таманцев. — Лично мне этот след ничего не говорит. Это отпечаток немецкого сапога. Всего-навсего! И не более!..

12. ТАМАНЦЕВ

Жизнь — чертовски капризная штука. Изредка она улыбается, но чаще поворачивается задом и показывает свой характер. Как ни странно, в этот день она нам улыбнулась.