Мона

Эрик начал подниматься. Чем ближе оказывался люк, тем громче становился пронзительный вой. Когда Сёдерквист оттолкнул крышку люка, шум оглушил его и заставил отпрянуть назад. На расстоянии двадцати метров в розовом предрассветном сиянии стояли два огромных вертолета с вращающимися лопастями. Эрик вылез из тоннеля. На улице было холодно. Солдат указал на ближайший вертолет. Эрик отклонялся назад от сильных потоков воздуха, создаваемых лопастями, и пробирался к открытой боковой двери вертолета. Во многих местах на земле виднелись следы пожара, а в песке угадывались тела. Палестинцы. Как раз когда Сёдерквист собирался ступить на подножку, он увидел одинокое тело, лежавшее в паре метров от второго вертолета. Эрик узнал брюки. Из-за приступа тошноты он потерял равновесие. Он упал на жесткий прессованный песок, и его начало рвать. Сильные спазмы сводили желудок. Теплые рвотные массы стекали по вытянутым рукам. Эрик тяжело дышал и плакал. Стоял на четвереньках, наклонившись над желтоватой лужей, и рыдал. По щекам текли сопли и слезы. Кто-то взял его под руки, поднял наверх и втащил в кабину. Порывы ветра исчезли, шум моторов стал тише. С помутившимся взглядом Эрик упал на одно из старых сидений. Мужчина, который помог ему, сел на корточки и стал вглядываться в его лицо. Он тоже был одет в черную форму, но без шлема и наушников.

— Мистер Сёдерквист, я капитан Левин. Мы перевезем вас на временную базу для проверки состояния вашего здоровья. Оттуда вы полетите в Тель-Авив. Можете расслабиться. Все закончилось.

Мужчина встал, легко похлопал Эрика по плечу и вышел. Как только он задвинул дверь, кабина покачнулась, и земля осталась под иллюминаторами. С болью в конечностях Эрик привстал и посмотрел в иллюминатор. Они были уже так высоко, что разглядеть лагерь не представлялось возможным. Земля внизу выглядела как серо-черное лоскутное покрывало. Над кабиной открывалось бесконечное розовое утреннее небо. Все тело болело. В ушах по-прежнему слегка звенело. Эрик закрыл глаза, пытаясь оставить хаос снаружи. В кабине продолжали звучать последние слова капитана Левина. «Все закончилось».

* * *

Ветер шевелил красивые флаги и наполнял воздух белоснежными облаками. Белая пыль застревала в горле и налипала на лицо. Ханна закашлялась. Небо над улицей Хамнгатан было странного красного цвета, как будто в нем отражался горевший далеко огонь. Казалось, каждый шаг нарушал давящую тишину. Что-то крутилось в ее усталой памяти, стараясь напомнить о себе. Что-то о девочке и болезни. О будущем. Ханна посмотрела на брошенные машины. Если все умерли, то где трупы? Газеты, афиши и полиэтиленовые пакеты кругами парили над тротуарами, быстро набирали высоту и при усилении ветра кружили все быстрее. Машины вокруг скрипели и трещали. Дверь одной из них захлопнулась с глухим шумом. Ханна посмотрела на Хамнгатан. Широкая лестница, ведущая в метро, была покрыта коробками, досками и бумагой. Ханна пошла по лестнице широкими шагами, вдруг испугавшись улицы, фасадов зданий и кружащего мусора. Глаза не сразу привыкли к темноте. Вход на первый этаж универмага разевал черную пасть. Большие раздвижные двери были широко открыты. Там, в темноте, был кухонный отдел. Ханна задрожала. Может, девочка все еще там. Может, стоит и смотрит на нее. Следит за ней в ожидании человека без лица.

* * *