Монах 5

- Давай прощаться – голос Урхарда дрогнул, и Андрею показалось, что в глазах купца блеснули слезы – тебе еще ехать и ехать. Дотемна надо добраться до постоялого двора Станса, там заночуешь. Старайся ночевать на постоялых дворах, говорят, что на тракте пошаливают бесклановые, да и смута сейчас в нашем клане, могут попытаться загрести тебя в какое-нибудь войско из претендентов на должность главы. Не задерживайся, постарайся поскорее отъехать из земли клана. Ты выйдешь из нее через два дня пути. Ну все, прощай, Андрус. Прости, для меня ты всегда будешь Андрус...

Урхард обнял Андрея, сжал его в медвежьих объятьях. Похлопал по спине. Потом оторвался, держа его за плечи, посмотрел в глаза и охрипшим голосом спросил:

- Беатке что передать? Адане?

- Адане – спасибо за все. И здоровенького ребеночка вам, и не одного. Я думаю – у вас еще будет много детей. Беате...скажи, что я ее люблю. Но...она знает.

- Скажу – серьезно кивнул Урхард, и просиял – да, я хочу много, много детей! Будет жить наш клан! Кстати – Лес тебе передает, говорит, что надеется тебя еще увидеть.

- Получилось, да? – улыбнулся Андрей.

- Ага...он мне семечко прислал, я проглотил, и теперь мы с ним можем общаться мысленно – кивнул Урхард – он хороший парень, этот Лес! Жаль, что мы не познакомились раньше.

- Жаль – кивнул Андрей, еще раз обнял купца и легко взлетел на облучок фургона. Взял в руки вожжи, хлопнул ими по спине лошади, и та, недовольно оглянувшись, пошла вперед, вначале медленно, потом все быстрее и быстрее. Андрей оглянулся, когда отъехал шагов на двести, Урхард так и стоял на дороге, неподвижный и массивный,как статуя, выточенная из светлого камня. Потом махнул рукой, повернулся и пошел к селу, туда, где виднелись крыши домов, из которых сизым туманом струился дым очагов, растекающийся по ложбине у реки. Раннее утро было безветренным и чистым, на небе ни облачка, будто и не было вчера ливня, смывающегося все на свете ударами дождевых копий.

У Андрея защемило сердце, а к горлу подкатился комок.

«Опять один...как всегда, как всю мою чертову жизнь. Несет меня, как перекати-поле, и где мне остановка – знает лишь Бог. Интересно, что будет с Лесом? С его народом? Я уверен, что все тут будет нормально? Не-а... Человек, соединенный с растением-мутантом – как бы они не стали проблемой для всего мира. Да, Урхард хороший человек, но...Лес желает размножаться, заполнить собой весь мир. И это понятно – инстинкт. Впрочем – а чем от него отличаются люди? Только тем, что они убивают сами себя в бесконечных войнах, а Лес не может себя убить. Так чем же мутировавшее растение хуже людей? Может как раз и лучше такое вот сращение человека и природы? Не знаю. Я сделал все, что смог, и пусть другой сделает лучше меня».

***

Дни тянулись один за другим. Пыльная дорога, лес, поля, овраги, мосты, ночевки на постоялых дворах. Пьяный гомон путников, обсуждающих свои великие проблемы, чад кухонь, дым очагов, запах лошадиного пота и конского навоза, вонь отхожих мест и запах пышных лугов, разнотравья и болота с квакливыми лягушками – все знакомое, привычное, навязшее в зубах, как жилистое мясо.

Банды, разбойники? Андрею иногда даже хотелось, чтобы кто-то из них появился и можно было бы развеять скуку путешествия. Но нет – на этой пыльной дороге не то что разбойники, даже путники попадались редко. Они окидывали Андрея сонным взглядом и продолжали свое вечное движение в неизвестное будущее.

Все-таки Андрей больше был человеком другого мира, более энергичного, суетного, быстрого - чем обитателем этого – сонного, бредущего своей дорогой, как бык, запряженный в телегу крестьянина. Куда торопиться, когда завтра будет так же, как и вчера...как и год назад...как целую жизнь назад.

Через десять дней, как и обещал Урхард, дорога вывела Андрея к стенам города Ихдира, расположившегося на скалистом берегу Ихдирской бухты, круто вдающейся в материк. На мысе располагался маяк, сложенный из дикого камня. Наличие маяка немало удивило Андрея, полагавшего, что здешний народ не дорос до таких чудес цивилизации. А еще – удивил город, чистый, ухоженный и многолюдный, похожий на столицу Балрона Анкарру, особенно в ее портовой части. Такие же трактиры, такой же пестрый народ, снующий по пристани так, будто в огромный муравейник помочился громадный бык, и эти муравьи теперь срочно ищут источник опасности, не подозревая, что тот возвышается прямо над ними.