Монастырь (Книга 1)

Николай, когда до него дошла очередь, тоже отвечал честно. Но ему, в отличие от большинства, повезло. И специальность, водитель первого класса, и десятилетка, и, чудом, отсутствие поганой 62-й статьи. Потом, уже будучи в отряде, Николай не раз видел какими приходят зеки после "рыгаловки", принудительного лечения от алкоголизма. Они едва стояли на ногах и никак не могли простить лепиле Поскребышеву, что он дает им стопарь водки, а они, из-за какого-то паршивого апоморфина, вынуждены всю эту прелесть выблевывать! Причем от алкоголизма лечили всех, даже тех, кто поимел 62-ю за наркоманию.

Выйдя, Кулин застал этапников уже построившимися. Не страдая излишними амбициями, Николай пристроился в хвост колонны и шнырь скомандовал:

- Вперед!

Этапники пошли обратно, но Сиволапов провел их мимо здания с карантинкой, вперед, к массивному и широкому двухэтажному строению. На его фронтоне непонятным образом почти полностью сохранилась многоцветная мозаика. Под полукруглым скатом крыши на зрителя мчались четыре всадника на конях разных мастей. По краям скакали два белых, черный и огненный жеребцы по центру, а над ними висело облако, из которого на скачущих били золотые лучи. Справа от него находился репно-желтый круг, изображавший солнце, слева же, круг темный, по краю которого шла тонюсенькая, едва заметная светлая полоса. Луна. Но верхушки облака, того места, где по идее должен был обретаться Господь Бог, не было. Точнее, не было Бога. Его место заняла огромная аляповатая красная звезда с перекрещенными за ней серпом и молотом. И казалось поэтому, что именно символ пролетарской революции и пробудил к жизни четырех всадников Апокалипсиса.

Вход в здание находился посередине, как раз под центром мозаики. Войдя, Сиволапов повернул направо, прошел да дверь с тугой пружиной и этапники оказались в узком длинном коридоре. Стены здесь, очевидно для разнообразия, покрывала мутно желтая краска. На них был наклеены плакаты, призывающие мыть руки перед едой и споласкивать фрукты в проточной воде. Даже если исключить всепроникающий запах медицины, уже по ним одним можно было определить, что зеков привели в санчасть. Эту догадку подтвердил и мужик в белом халате, проскользнувший из одного кабинета в другой.

Шнырь тоже скрылся за какой-то дверью и вскоре вернулся:

- Проходим по одному.

Очевидно, стояние в очереди в этой зоне являлось одним из основных занятий арестантов.

Дверь во врачебный кабинет все время оставалась полуприкрытой и было слышно почти все, что там происходило. И опять вопрос был стандартным:

- Жалобы есть?

Лишь ответы на него отличались разительно. От гордого "Все в порядке" до "Ой, доктор, у меня это... И то... И другое...". Николай узнал очень много нового про своих соседей. У одного оказались камни в почках, у другого воспаление суставов, у третьего была патологическая ненависть к любым металлическим изделиям. Зеки изгалялись как могли, лишь бы заполучить в личное дело запись о том, что им нужна работа полегче. Врач все это выслушивал и, не утруждая себя даже внешним осмотром, резюмировал:

- Здоров. Следующий.

Кулин, тоже ответил: "Жалоб нет." за что и получил равнодушный взгляд лепилы.

Но на этом путешествие по зоне не кончилось. Сиволапов привел этапников в карантинку, и сказав, чтобы все взяли банные принадлежности, повел в обход этапки. Помывочное помещение располагалось в том же корпусе, но мыться зеков повели не сразу. Сперва все посетили парикмахерскую, где двое стригалей быстро оболванили этапников. Машинки были ручные, густо смазанные машинным маслом, и после них от оставшейся короткой щетины исходил странный запах.

Пока парикмахеры работали над снятием волосяного покрова, те, кто уже прошел эту процедуру, вставали в очередь к двери напротив. Там оказалась настоящая фотомастерская. Фотограф из зеков делал с каждого по два кадра, фас и профиль.

После съемки Сиволапов вновь построил этапников, которые из-за потери шевелюры никак не могли узнать друг друга, и наконец повел мыться.

Зеки разделись, сложив свои новенькие робы. И разобраться где чья можно было лишь по трусам и носкам, лежащим сверху. Лишь эти предметы одежды имели какую-то индивидуальность в том сером мире, куда попали эти люди.

Баня оказалась достаточно чистым помещением. Кафельный пол, деревянные решетки, чтобы случайно не оскользнуться, скамейки, шайки на них. И все это без той удушающей хлорочной вони, которая постоянно сопровождала мытье в тюрьмах.

- Эти два рожка - для пидоров. - предупредил шнырь, показывая места у самого входа. Впрочем, никто по своей воле туда бы и не встал. Из двери сквозило и риск простудиться моясь там был выше, чем в других местах.