Монастырек и его окрестности. Пушкиногорский патерик

Один мой хороший приятель решил как-то осчастливить монастырскую, вечно недоедавшую братию весьма оригинальным способом. Он решил организовать выращивание грибов, которые появлялись, стоило только прогреть землю теплым весенним солнцем. Грибы эти назывались «вешенки» и были, в самом деле, отменные. Неприхотливые, по вкусу напоминающие куриное мясо, они были просто кладезем витаминов и прочих полезных веществ, которых так не хватало монашеской братии. К тому же они не требовали для себя никаких затрат, росли же быстро, на поваленных деревьях и старых корягах, не боялись холода и жары и по подсчетам моего приятеля могли в течение года кормить монахов этой высококалорийной, полезной и вкусно пищей.

Дело оставалось за малым – получить благословение наместника, без которого, как не без основания считал он сам, в монастыре ничего не происходило и произойти не могло.

И вот в один прекрасный день, сразу после окончания трапезы, мой приятель быстро подошел к отцу Нектарию, чтобы продемонстрировать ему это высококалорийное чудо, тарелку с которым он поставил перед ним на стол.

– И что? – холодно спросил наместник, с брезгливой гримасой рассматривая лежащие перед ним грибы.

– Вот, – сказал мой приятель, человек мужественный и всегда готовый пострадать за правду и справедливость. – Благословите, отец наместник, создать на территории нашей фермы грибные теплицы.

И он подробно, в деталях, рассказал отцу Нектарию все, что касалось волшебных грибов, особенно упирая на те денежные выгоды и экономию средств, которые можно было в дальнейшем извлечь из постройки этих самых теплиц.

– Тем более, что затраты просто мизерные, – добавил он напоследок и смолк.

Потом наступила пауза. Знающие характер отца наместника поняли, что в голове его медленно проворачивалось в этот самый момент окончательное решение, исход которого целиком зависел от того, нужны ли лично отцу наместнику эти самые, неизвестно откуда взявшиеся грибы, или же он может прекрасно без них обойтись, не нанося себе никакого существенного урона, о котором он мог бы впоследствии пожалеть.

– Ты вот что, – сказал, наконец, отец Нектарий, одновременно зевая во весь рот и отодвигая от себя тарелку с грибами. – Ты эти грибы-то расти себе на здоровье, сколько хочешь, а когда время придет, то срезай их и иди на рынок. И там продавай. А деньги потом мне принесешь.

– Как? – не понял поначалу мой приятель, но отец игумен уже удалялся вон из трапезной, не удостаивая вниманием кланявшихся ему послушников и особо доверенных прихожанок.

История, впрочем, на этом не закончилась, а ее продолжение я случайно слышал от отца Маркелла, с которым отец Нектарий иногда был довольно откровенен.

И снился отцу Нектарию в тот день странный сон, будто он благополучно преставился и в роскошном золототканом одеянии предстал перед Господним троном, на котором сиял и сверкал невидимый отсюда снизу Господь.

По мере того, как почивший Нектарий все ближе и ближе подходил к Трону, сияющий свет перед ним становился все тусклее, все тревожнее и наконец вместо яркого блеска над Троном заклубился серый туман, и из этого клубящегося тумана вышел навстречу Нектарию какой-то невзрачный, неопрятный и скособоченный человечек с подвязанной щекой и маленькими, сердитыми глазами, которые так и впились в отца наместника, заставив того невольно подозревать, что все происходящее, кажется, складывалось не совсем так, как он ожидал.

– Вот, – сказал Нектарий, показывая на мешок, который он держал в руке. – Сберег, что называется, от врагов матери нашей православной Церкви. Все до копеечки.

– Что-то я не припомню, что распоряжался что-нибудь беречь, – сказал неопрятный мужчина, брезгливо морща лоб и глядя на мешок. – Что это?

– Это? – переспросил Нектарий, перекладывая мешок из одной руки в другую. – Так ведь мешок это.

– Зачем же ты сюда с мешком-то явился? – спросил мужчина. – Тут все-таки Царство Небесное, не хухры, извиняюсь, мухры.

– Так ведь как же? – с недоумением спросил Нектарий, оглядываясь вокруг, словно ожидая от кого-то помощи. – Сказано же было, кто в малом верен, тот будет верен и в великом. Вот я и подумал.

– Долго копил-то? – спросил из тьмы мужчина и, похоже, даже с некоторым сочувствием.

– Так ведь всю жизнь, – ответил Нектарий, чувствуя некоторое облегчение и даже гордость за то, что сберег зримые плоды своего скромного подвига. – Помню, как в Чимкенте, еще малявка, а уже коплю, и медь коплю, и серебро… Копейка к копейке, а приятно.

Однако вместо похвалы и благодарностей с Трона раздался неприятный, скрипучий смех, о котором и сказать-то поначалу было трудно, что это именно смех, а не какая-нибудь там ерунда на постном масле, на которую серьезные люди не стали бы даже и внимание-то обращать.

– Копейка, стало быть, к копейке, – сказал этот голос, делаясь глуше и словно охватывая все видимое и невидимое пространство клубящимся темным горизонтом, над которым полыхали бесшумные молнии.