Монастырек и его окрестности. Пушкиногорский патерик

«Так ведь как же, – сказал отец Нектарий, торопливо поднимаясь со своего ложа и поспешно подходя в ночной рубашке под архиерейское благословение. – Разве мы не в четверг собирались?»

«Как? – переспросил его архиерей, внимательно глядя на припавшего к руке, но все еще не получившего благословения наместника, что было дурным признаком. – Как это, в четверг? Кто это, в четверг-то?»

«Так ведь праздник», – с робкой надеждой сообщил наместник, косясь на свои сложенные для благословения руки и тщетно стараясь вспомнить, о каком празднике шла речь.

«Ах, ты оглоед, оглоед нечесаный, – сказал владыка, любивший, чтобы жесткое слово, выходящее из его архиерейских уст, звучало не просто так, а приводило ругаемого в недоумение и растерянность, перед которыми ему приходилось молчать и смиряться. – Четверг-то – это ведь сегодня! Сегодня четверг-то, антихристово семя! И договаривались мы с тобой на сегодня, потому что сегодня четверг!»

Сказав это, владыка отдернул свою руку и отошел к окну, давая понять, что далеко не всякого считает возможным допустить к своей богоспасаемой руке.

Тут в голове отца Нектария заиграли звонкие колокольчики, и кровь прилила к голове и застучала что было силы в висках, что было, конечно, не самым лучшим признаком.

«Простите, ваше преосвященство, – сказал он чужим, хриплым голосом. – Ей-богу, нечистый попутал, не иначе!»

«То-то тебе вечно нечистые мерещатся, – проворчал владыка, глядя в окно на улицу. – А может, это ты сам у нас нечистый?.. Между прочим, очень похоже. Владыку не встречаешь, числа путаешь, борода вон, как стог сена клокаста, нечистый и есть…»

«Сейчас все исправим», – пообещал отец Нектарий, не понимая, что, собственно говоря, ему следует делать.

«Да уж и не надеюсь», – сказал владыка, опускаясь в кресло и разглядывая отца Нектария, который в это время уже натянул подрясник, а теперь собирался натянуть рясу.

«Небось, без Маркелла-то и штаны не наденешь», – предположил владыка, на лице которого появилось даже некоторое удивление, как будто он никогда не видел ничего подобного.

«Стараюсь, ваше…», – просипел игумен, пыхтя и исчезая в складках рясы.

«Вон ведь жиру-то сколько наел, – покачал головой владыка. – Не тяжело?»

«Болею я», – сообщил наместник, делая скорбное лицо.

«И об этом слыхали, – владыка выразительно посмотрел на наместника. – А может, отправить тебя на приход?.. У меня тут хороший приход есть. Триста верст одних болот да леса. Тебе понравится…»

«Какая ваша воля будет», – сказал отец Нектарий, пытаясь изобразить на лице смирение и покорность Божьей воле.

«А вот такая и будет, – сказал владыка, сверля наместника сердитым взглядом. – Давай-ка, принимай владыку, да и остальных не забывай, а там уже поглядим».

«Бегу, – сказал наместник, надевая наперсный крест и не представляя, что ему следовало делать дальше.

«Давай, давай, милый, торопись, – подгонял его владыка. – Народ с дороги, тоже хочет отдохнуть. А я пока в трапезную пойду, как раз ко времени успею».

При этих словах Нектарию представился вдруг весь этот архиерейский поезд, который слонялся теперь по территории монастыря, топча и ломая все вокруг: все эти певчие, келейники, чтецы, секретари, мальчики на побегушках – вся эта пестрая толпа, которая, к ужасу Нектария, тоже должна была время от времени выражать естественные человеческие желания, а именно поесть и отдохнуть.

Ни до, ни после мало кому довелось видеть эту замечательную картину: отец наместник, бегущий со всех ног из административного корпуса к трапезной. Добежав до двери в трапезную и держа руку на сердце, наместник прохрипел едва слышным голосом: «Готовить… Готовить!», чем страшно напугал выходящую из трапезной посудомойку.

«Что готовить-то, батюшка?» – спросил появившийся вслед за посудомойкой повар.

«Да что хочешь, болван, – еще не совсем отдышавшись, просипел наместник. – Не видишь? Владыка приехал!»

«Так ведь нечего, – сказал повар, разводя руками. – Сегодня все подъели, последнее. Разве что вы денег дадите, да мы кого-нибудь в магазин пошлем?»

«Нету у меня денег! Нету, нету!» – закричал наместник, обретая вновь прежний голос.

«Нету денег – нет еды» – философски изрек повар.

«Маркелла надо звать, – сказал Нектарий. – Ищите Маркелла и эконома. Где они болтаются только, чертовы дети! Не видят, какая у нас беда?..»

Послали еще раз за Маркеллом, который, оказывается, был совсем рядом, в одной из келий.

Выслушав ругань наместника и узнав, что происходит, Маркелл развел руками и сказал:

«Ничего нет. Я сам сегодня смотрел. А эконом уехал в Глухово».

«Ничего? – спросил отец Нектарий, надеясь на какое-нибудь завалящее чудо – что-нибудь вроде манны небесной или рыбки, накормившей пять тысяч голодных. – Что, совсем ничего?»

«Могу в магазин сходить. Вот только с деньгами у меня не очень».

«Нету у меня денег, – сказал по привычке наместник и добавил: – Да и не успеем уже».

Между тем, Владыка в окружении всех тех, кто обыкновенно окружает владыку, появился возле трапезной и, благословляя местных трудников, исчез за ее дверью.