Монголы и Русь

И принятие греками церковной унии, и падение Константинополя глубоко отразились на течении истории Русской церкви, а также развитии русской политической мысли. По-видимому, митрополит Исидор не информировал московское правительство о развитии событий на Ферраро-Флорентийском соборе. В 1440 году Исидор, теперь кардинал и папский легат, вернулся на Русь. Сначала он направился в Киев, где провел зиму; князь Александр выдал ему грамоту, подтверждающую его власть над церковными владениями в Киевском регионе. В марте 1441 года Исидор появился в Москве. Он совершил торжественную мессу в главном соборе Москвы – соборе Успения Богородицы – взывая к имени папы. После богослужения он зачел флорентийскую декларацию о церковном союзе. Это вызвало сильные волнения москвичей. Исидору запретили проводить дальнейшие службы и заточили его в келье Чудова монастыря в Кремле[923], ожидая решения собора русских епископов, который собрался немедленно. В Никоновской летописи, так же как и в Степенной книге, инициатива противодействия Исидору приписывается великому князю Василию II. Обе эти исторические работы написаны во второй половине шестнадцатого века, во времена правления Ивана IV Грозного; обеим свойственна сильная монархическая тенденция. Как убедительно показал М.А. Дьяконов, именно русские епископы, а не великий князь, первыми сплотили москвичей против унии

[924]. В любом случае, епископский собор отверг флорентийскую декларацию и отказался признавать Исидора митрополитом до тех пор, пока он не отречется. Исидор не желал изменять свою позицию. Русские власти позволили ему тихо покинуть Москву; позже было объяснено, что он «бежал»[925]

. Он отправился в Тверь, где по приказу великого князя Бориса Александровича его арестовали и несколько месяцев держали в тюрьме. Освобожденный в начале 1442 года, Исидор поехал в Литву, ища защиты великого князя Казимира. Тот, однако, поддерживал Базельский церковный собор против папы Евгения и признал антипапу, Феликса V. Поэтому он отказался принять Исидора, и тому ничего не оставалось, как возвратиться в Рим.

Закончив это дело, русские находились в растерянности по поводу того, что же делать дальше. В тот момент они не имели намерения окончательно порывать с Константинополем. Необходимо сказать, что в своих последующих шагах русские епископы, как и великий князь Василий II под их руководством, выказали немалую выдержку и осторожность. Вскоре после отклонения унии великий князь подписал письмо, адресованное византийским императору и патриарху, с изложением того, почему он и епископы не признали Исидора. Подчеркивая, что Исидора посвятили в сан митрополита без консультаций с русскими властями, Василий II просил императора и патриарха согласиться, учитывая тревожное международное положение, на выборы нового митрополита собором русских епископов, с последующим получением избранным прелатом патриаршего благословения[926]. Это письмо никогда не было отправлено, поскольку до Москвы дошли известия, что и император, и патриарх твердо приняли унию. Два года спустя был подготовлен новый вариант письма, но его тоже не отослали

[927]. Русские ждали еще пять лет. Только после того, как они убедились, что византийские власти не намерены аннулировать унию, русские решили действовать. Власти Москвы провели консультации с великим князем Казимиром Литовским и князем Александром Киевским, чтобы выяснить, признают ли они московского кандидата на митрополичью кафедру, епископа рязанского Иону, если он будет избран на этот пост. После получения утвердительных ответов и от Казимира, и от Александра великий князь созвал собор епископов, и 5декабря 1448 года Иону избрали Митрополитом Всея Руси[928]

.

Даже эта акция сначала не истолковывалась как отказ от власти патриарха константинопольского. В своих проповедях и посланиях митрополит Иона, не жалея сил, объяснял, что принял избрание только в виду особых обстоятельств, а в будущем, если византийские власти вернутся к Православию, русские всегда будут испрашивать благословения патриарха. На самом деле выход Русской церкви из-под власти патриарха был окончательным. Падение Константинополя, правда, положило конец церковной унии и восстановило там православие, но в то же время разрушило всю византийскую систему «гармонии» церкви и государства. Зависимость Греческой церкви от «неверного» правителя делала для русских психологически и политически трудным возобновление их подчиненности грекам, особенно поскольку сама Русь находилась на пороге освобождения от мусульманских ханов. В конечном итоге Русская церковь стала автокефальной скорее благодаря ходу международных событий, чем сознательным усилиям со своей стороны.