Монмартрская сирота

Только во время переезда через океан Шамбержо узнал, почему его так ненавидит Дэрош. Диана, прочитавшая все «Дело Шамбержо», открыла ему истинную причину. Полковник долго ломал голову и напрягал память, чтобы вспомнить кровавую сцену на улице Лепик, на вершине Монмартра, происшедшую двадцать лет назад. Он пролил тогда много крови, погубил много невинных жертв и не помнил отдельных эпизодов.

Диана была мрачнее ночи и почти всю дорогу молчала. На вопросы Корнелиуса и Шамбержо она отвечала нехотя и кратко.

Ей был нанесен тяжелый удар — помолвка Стального Тела и Элизы. Ее поддерживала только надежда на жестокую, беспощадную месть.

Подобно Шамбержо, она думала лишь о том, как бы восторжествовать над своими врагами, заставить пройти через все степени унижения и потом безжалостно уничтожить их.

«Я достану их!» — думала Диана, стараясь рассеять этими злобными мыслями тоску, которая ее отчаянно грызла.

От Нью-Йорка до Денвера было более трех тысяч километров.

При всех удобствах, всей комфортабельности первоклассных вагонов на североамериканских железных дорогах такой длинный путь, да еще сразу после переезда через океан, все-таки давал себя чувствовать. Диана и Корнелиус, более закаленные деятельной жизнью, еще держались, но полковник совсем расклеился и лежал пластом на диване.

Поезд мчался бешено, проносясь через огромные пространства.

Руководствуясь американским правилом, что «время — деньги» машинист и кондукторы мало думали о безопасности и надежности железнодорожного полотна.

Впрочем, пассажиры, едущие на дальние расстояния, не особенно выигрывают от такой быстроты, потому что на небольших станциях приходится иногда по нескольку часов дожидаться прихода другого поезда.

Уайст и его помощник, следившие по поручению Дэроша за Дианой, сначала старались не попадаться на глаза как ей, так и ее спутникам, но около Сан-Франциско, до которого из Денвера было примерно сто пятьдесят километров, они вошли в тот вагон, где сидели три союзника, и сделали попытку вступить с ними в разговор, выдавая себя за коммерсантов.

Но попытка не удалась. Шамбержо был так измучен путешествием, что ему было не до разговоров, да и английский язык он знал неважно. Что касается Дианы и Корнелиуса, то они на все вопросы отвечали короткими и сухими «да» и «нет».

Так они доехали до станции Санди-Рэндж, от которой до Денвера оставалось только около ста километров.

ГЛАВА XVIII

 доме Дэроша на Пятой авеню кипела жизнь.

У всех были счастливые, веселые лица. Радостно звенели в комнатах детские голоса Леоннека и Ивонны. Мрачноватый дом от этого только выигрывал, казался нарядным, оживленным и праздничным. Даже убитая горем г-жа Порник перестала плакать, как бы заразившись общим веселым настроением.

Пенвен, оповещенный Уайстом, не замедлил прийти в дом с обоими товарищами, веселыми парижанами, которые всех смешили и забавляли остроумным рассказом о том, как они, выслеживая Шамбержо, незаметно для самих себя очутились за океаном, в Нью-Йорке.

— До Нью-Йорка все было хорошо, — говорил Пенвен. — Проследить за этим господином в Гавре и на пароходе ничего не стоило. Но вот мы очутились в этой проклятой американской столице, в которой не знаем ни одной улицы. Просто черт ногу сломит! Улицы обозначены номерами. Ни одного названия! Извольте тут запомнить!

— Правда, вам было очень трудно, — с улыбкой говорил Дэрош. — И вы очень ловкий человек, что сумели все-таки выпутаться. Зато теперь вы свободны. За нашими врагами установлен бдительный надзор.

Дэрош еще в Париже предложил Пенвену оставить свое беспокойное и опасное ремесло и заняться фермерством, что гораздо почетнее и полезнее. Пенвен охотно согласился. Он был одинок, как и его друзья-рыбаки. Тем также нечего было терять на родине. Поэтому и они, со своей стороны, тоже согласились на предложение Дэроша, решив, что если они будут скучать по Франции и если им захочется опять браконьерствовать, то они всегда могут уволиться и уехать домой.

Друзья не теряли времени в Нью-Йорке даром. Целые дни они ходили по магазинам и делали покупки для предстоящего торжества.

Дэрош открыл им самый широкий кредит и только просил своих друзей об одном, чтобы они ни в чем не стеснялись и помнили, что они не скоро попадут опять в такой оживленный и богатый торговый центр.

Спустя десять дней после приезда в Нью-Йорк все отдохнули и все нужное для свадьбы было закуплено.

Делать в Нью-Йорке было больше нечего. На другой же день решили выехать.

Дэрош телеграфировал на ферму, чтобы там все приготовили для приема гостей. Черного Орла и Красную Лилию он велел предупредить о приезде Колибри. Вождя со всем племенем он приглашал на торжество на ранчо Монмартр.

Послали телеграмму и семье Жако в приход святого Бонифация, около Виннипега. Старика Лефранка уведомили о свадьбе сына и пригласили на торжество со всей семьей.

Перед самым отъездом, когда друзья весело и оживленно беседовали за вечерним кофе, в гостиную вошел лакей и подал Дэрошу телеграмму.

— Должно быть, от Уайста, — сказал Дэрош и торопливо развернул депешу.