Монолог о пути

Таким образом я усиливал, обострял ту изоляцию, которая возникла из-за условий работы, из всей нашей жизни. Я сам усугублял свои трудности, и ничего с этим поделать не мог. Я не только был вынужден все делать сам, но и постоянно толкал себя к этому. Предпочитал независимо ни от кого копаться, надеясь, что спокойствие, погруженность в себя и упорный труд дадут результаты. Иногда я, действительно, додумывался до небольших, но вполне оригинальных работ, но чаще копался без просвета.

Это мое стремление жить только своим делом было непреодолимым. И малозаметным для меня, потому что я всегда находил отговорки, причины, объяснения... а возникшие по собственной вине трудности воспринимал как свалившиеся с неба, почти естественные... как жизнь в нищей и закрытой стране.

12

Вторая моя черта связана с первой и вытекает из той же сосредоточенности на себе. Я уже где-то назвал ее "ОТБРАСЫВАНИЕМ". Я отбрасываю от себя, отталкиваю все, что уже понимаю, знаю, умею. Не интересно, а главное, мешает сосредоточиться на нерешенных проблемах. Я не могу удерживать в сфере внимания многое, это тоже звучит уже привычно. И потому оказывается, что я постоянно делаю не то, что лучше всего могу сделать, а то, что еще непонятно и с трудом дается. Такое поведение кажется естественным для человека, исследующего новое, но я говорю о крайности, когда отбрасывается слишком многое, и каждый раз начинаешь почти что с нуля.

Так я принял несколько крупных решений, не считаясь с разумными доводами и осторожностью. Я просто не думал о будущем, бежал за своим интересом, не соизмеряя его с возможностями - оборудованием, подготовкой, образованием. Сам толкал себя на тот "скользкий лед", о котором говорил.

Решение поступить в аспирантуру к М.В. закрыло передо мной дорогу в медицинскую химию. Она потеряла в моих глазах привлекательность при сравнении с более фундаментальными, глубокими проблемами. Доводы в пользу своей "большей пригодности", подготовленности, казались мне трусливыми и чересчур разумными. Молекулярные проблемы полностью захватили меня. Если же рассуждать здраво, то еще в Тарту я должен был хотя бы пару лет полностью отдать подготовке по математике и физике, заложить прочные основы. Но я выбрал эксперимент, биохимию, а точными науками занимался урывками и мало что успел.

Вторым необдуманным решением было - продолжить в Пущино работу на молекулярном уровне. Если бы я ушел в "мембраны", то сдвинулся бы в сторону клеточной науки, для которой был лучше подготовлен. Я же, продвигаясь все дальше - от биохимии к молекулярной биологии, биофизике и молекулярной физике, оказался перед такими сложностями, одолеть которые основательно уже не мог. Я плохо знал основы, это мучило меня каждый день. Но в эксперименте я "вывертывался": во-первых, знал, зачем я это делаю, во-вторых... мои знания шли в дело прямо, что называется, "с колес". То, что я вычитал ночью, тут же, утром, пробовал в деле. В результате получилось несколько статей, за которые мне не стыдно. Несколько из многих десятков.

Может, хорошо, что я не довольствовался легкой добычей, ведь что-то все-таки получилось?... Но в этом непрерывном беге была и моя беда. Я не мог очертить границу, закрепиться, что-то разработать, усовершенствовать, утвердиться в новых знаниях, почувствовать опору под ногами... Ослабить напор, заняться образованием? Где будет наука через два-три года? Как я смогу догнать, если сейчас отступлю, промедлю?..

Но, честно говоря, серьезных мыслей об отступлении "ради образования" никогда не было. В Тарту, я не мог и дня представить себе без четвертого этажа химического корпуса, запаха вивария, вечерней тишины, скрипа старого дерева, писка мышей... и моих пробирок в круге света. И теперь, в Пущино, как я мог закопаться носом в книжку, когда не было чистой воды! реактивов! не было ничего, и через день работа стояла! Разве я мог притормозить, если каждый день видел, как меня обгоняют все новые люди, появляются новые статьи... Я был буквально в истерике от этого.

Я не могу сказать определенно, даже теперь, в какой мере все эти сложности были реальными, а в какой преувеличенными или воображаемыми. Но в сущности, ЭТО НЕВАЖНО. Главное, что они мешали мне и создавали то самое ощущение тупика. Реально все, что влияет на нашу жизнь и может ее изменить. Важно то, что я сделал гораздо меньше, чем хотел сделать. Я не говорю "мог сделать" - об этом я мало что знаю.

Забегая вперед скажу, что не избавился от склонности "бежать все дальше" и тогда, когда начал рисовать. Мне было чрезвычайно трудно не то, чтобы использовать чужой опыт - приспособить к делу свой собственный. Каждую картинку я начинал "из ничего", пренебрегая всеми своими достижениями. В этом было много от дилетантства, но было и другое: я легко забывал о своих достижениях потому, что подсознательно отталкивался от них. Они мне мешали делать новые вещи. Я не понимал, почему мне так "лень" заглянуть в старую папку, скучно повторить композицию, чтобы улучшить цвет... И вообще - как-то стыдно повторять себя.

13