Монреальский синдром

Шарко снял очки, улыбнулся, сбросил на песок рюкзак, достал из него пакетик и кивнул в сторону близняшек:

— Ты с ними поговорила?

— Почему бы тебе самому все не сказать девочкам? Ты что, такой застенчивый?

— Но это же ваши каникулы, каникулы для вас троих, и мне бы не хотелось нарушить ваш покой своим вторжением…

— Да ну, что за глупости! Ладно, не волнуйся, все я им сказала. И они готовы принять тебя в нашу компанию, готовы поселить с нами вместе, но при одном условии…

— Каком же?

Люси показала на пакетик в его руке:

— При условии, что ты не будешь больше всякий раз, как их видишь, совать им засахаренные каштаны. Они этих каштанов терпеть не могут.

Шарко всмотрелся в пакетик так, будто первый раз его видел.

— Они правы. Это жуткая дрянь.

Он подошел к мусорному контейнеру, в последний раз взглянул на пакетик с засахаренными каштанами и выбросил их. Закрыл крышку контейнера. Прощайте, каштаны. Прощай, соус-коктейль.

Прибежали девочки и кинулись его обнимать. Прижались к нему — обе сразу. Он целовал их в румяные щечки, ласково гладил по волосам. Близнецы требовали, чтобы он играл с ними в мяч, он пообещал: непременно, но через несколько минут, — а без меня потренируйтесь хорошенько, ладно? Сел рядом с Люси, подвернул брюки повыше.

— Ну и как там с твоим шефом? — спросила Люси.

Шарко смотрел на девочек, Люси никогда в жизни не видела в глазах мужчины столько любви, столько нежности.

— Все кончено. Вчера Мартен подал прошение об отставке. Сломался, не выдержал — за каких-то восемь лет до срока. После всего, что перенес, после всех жертв. Работа его доконала.

— А ты… ты сам? Как будет с тобой? С твоей работой в Нантерре? С нами обоими… Надумал что-нибудь?

Теперь он набрал горсть песка и стал смотреть, как песчинки утекают между пальцами.

— А знаешь, несколько лет назад я же плюнул на все и открыл лавку с игрушками на севере… Потом опять вернулся к криминологии, а потом…

Люси вытаращила глаза:

— Шутишь? Ты — и лавка с игрушками?

Он порылся в рюкзаке и вытащил паровозик с прицепленной к нему черной вагонеткой для угля и дров. Игрушка сверкнула на солнце лакированными бочками.

— Знаешь, как называлась моя лавочка? «Волшебный мир». А теперь ее нет. Теперь на этом месте магазин, где торгуют компьютерными играми.

Люси почувствовала, как в горле встает комок. Шарко говорил так взволнованно!

— «Волшебный мир» — до чего красиво…

Он кивнул, глядя на горизонт так, будто там и происходит самое главное.

— Я в то время хотел изменить свою жизнь, отойти в сторону, заняться дочкой — видеть, как она растет. Я хотел напомнить себе, что был когда-то таким, как она, напомнить себе, что лучшие наши воспоминания — это воспоминания о родителях…

Шарко бережно вернул паровозик в рюкзак.

— Знаешь, а ведь за то время, что было отдано нашему с тобой последнему делу, случилось нечто очень важное. Не стало кого-то, кто занимал большое место в моей жизни. Кого-то, кто, думаю, являлся мне только затем, чтобы объяснять то, о чем я никогда и слышать не хотел.

Люси занервничала:

— Ты меня пугаешь!

— Успокойся, я не хочу больше никогда видеть этого кого-то! А для этого есть только одно средство: идти вперед. Ну и я решил через несколько дней тоже наведаться к начальству. И сказать, что…

Ему не дала договорить Жюльетта: подошла и спросила, можно ли ей сходить за мороженым. Люси быстро осмотрелась, убедилась, что мороженое продается совсем рядом, метрах в десяти отсюда — на молу, хотела было встать и пойти вместе с дочкой, но Шарко удержал ее:

— Погоди, дай договорю. Надо с этим покончить прямо сейчас.

Люси протянула девочке купюру:

— Пойдешь вместе с Кларой, купите мороженого и сразу вернетесь сюда. Договорились?

Жюльетта кивнула, и девочки стали пробираться между курортниками. Пока Люси смотрела им вслед, Шарко опять взялся за песок: сыпал, сыпал…

— Я уже сказал, что подам заявление об отставке, — наконец заговорил он снова. — И если… если ты меня примешь, тогда… Ты же понимаешь, я не знаю, что из этого получится, у меня есть всякие старые привычки, и потом, для моих поездов нужна отдельная комната, и малышкам нельзя будет их трогать, потому что…

Люси потянулась к нему и обняла.

— Значит, ты решил? И значит, ты переберешься к нам?

Он уткнулся в плечо Люси, закрыл глаза.

— В моем возрасте ведь еще можно многое попробовать, правда? Я не слишком дипломатичен, но это мне не мешает успешно торговать. И потом… У меня на счете довольно много денег, я же не из транжир… Как ты думаешь: магазин «Немо» в Старом городе все еще продается?

Люси залезла ему под рубашку и стала гладить по спине. Как она любила эти минуты рядом с ним, как любила, пусть они длятся и длятся…

— Франк…