Монстр памяти

Дальше шла колонка о выживших: в Аушвице их были тысячи, поскольку он был еще и трудовым концлагерем с десятками вспомогательных лагерей. Те, кто прошел первичную селекцию, не сломался физически и психологически, те, кому улыбнулась удача, – уцелели. Однако из Белжеца вышел живым лишь один человек – Рудольф Рёдер, с его слов нам известно о том, что происходило в лагере. Он провел в Белжеце четыре месяца и был одним из нескольких сот евреев, которые выполняли там работы, в то время как сотни тысяч были убиты по прибытии. Однажды эсэсовцы привезли Рёдера в его родной Львов, чтобы он помог забрать строительное оборудование для концлагеря. В какой-то момент немцы вышли из машины, а Рёдер остался с одним охранником, да и тот уснул. Рёдер воспользовался случаем, сбежал и нашел прибежище у польки, у которой пробыл до конца войны. История его побега – одна из самых увлекательных, какие мне приходилось слышать, и меня всегда удивляло, что о нем так мало написано, что его фигура окутана каким-то загадочным туманом. Из Хелмно сбежали, насколько мы знаем, всего трое. Из Собибора и Треблинки вырвались несколько десятков заключенных, им удалось сбежать во время восстаний, вспыхнувших в обоих концлагерях перед их ликвидацией. Я написал в Яд Вашем, чтобы выяснить, сколько из них еще живы, – армия запросила и такие данные, и мне ответили, что осталась лишь пара-тройка человек.

Колонка «Пути доступа» все еще вызывала у меня недоумение. Они там в армии что, не могут заглянуть в карту или посмотреть спутниковые снимки? Но все же я написал, что до всех концлагерей можно добраться на машине, а до некоторых – и на поезде, по до сих пор действующим железнодорожным веткам. И указал расстояние в километрах от Варшавы, Кракова и Люблина.

Уже на следующий день военные меня поблагодарили и сообщили, что предоставленные мной данные очень полезны в качестве отправной точки. В ближайшее время, написали они, мы вышлем вам дальнейшие инструкции.

Был конец лета, мы стояли у памятника героям Варшавского гетто, бронзового барельефа, утопленного в большой мраморной плите. На задней стороне монумента, обращенной к зданию, в котором помещался юденрат, – согбенные фигуры евреев, бредущих навстречу гибели. На передней стороне – герои восстания, молодые, красивые и вооруженные. На копии, которая находится в Яд Вашем, голая грудь женщины прикрыта. И правильно. Это оскорбление памяти восставших и просто неудачное подражание французам.

Передо мной жмурилась от яркого солнца группа чиновников из Министерства энергетики.

– Сколько немцев погибло в ходе восстания? – спросил я их.

Версии разнились от ста до тысячи.

– По имеющимся сведениям, не больше двадцати, – поправил я.

Экскурсанты были поражены: все это ради каких-то двадцати мертвых немцев?

– У меня нет цели разрушить легенду, я хочу лишь внести ясность. И вообще, – пробормотал я себе под нос, – посмотрел бы я на вас в том гетто, герои вы мои.

Я не уверен, что они меня не услышали. Как раз в то время потаенные мысли стали слетать у меня с губ.

Сзади зашептались.

– Есть вопросы? – поинтересовался я.

– Почему вы не говорите о поляках? – спросил чиновник в клетчатой рубашке. – Почему не упоминаете о зверствах, которые они творили? Тут какая-то политика? Мы полякам скидки делаем?

Люди вокруг закивали, даже похлопали вопрошающего по плечу. Он был явно доволен собой.

– Холокост устроили не поляки, – ответил я, – его устроили немцы. Поляки просто воспользовались возможностью совершать погромы, которые они совершали и раньше, – это их национальная забава. Они ненавидели евреев за то, что те распяли Христа, за то, что по откупу собирали с поляков налоги, за то, что знали грамоту. Еврейские жены были чистыми, раз в неделю совершали омовение в микве, а польки – нет. Еврей подавал им в таверне шнапс, упаивал их в стельку и брал за это деньги, но сам никогда с ними не пил, не смеялся с ними в их бедняцкой радости и не плакал с ними в их горе. Когда поляки впадали в пьяное беспамятство, еврей оставался настороже, в минуту досуга совал нос в книгу, полную мудреных слов, а поляки не умели читать вовсе. Поэтому от зависти и небольшого ума раз в несколько лет они наносили еврею визит посреди ночи, в клочья раздирали одеяла, ломали мебель, насиловали его жену и дочерей, иногда отрубали ему конечности, одну за другой, пока не сотрется самодовольство с его лица. А потом шли в кабак. Но эти безмозглые пьянчуги никогда не собирались истребить всех евреев. Подобное они не способны были ни измыслить, ни воплотить. Эту миссию история уготовила немцам – упорным, изобретательным, высокообразованным трезвенникам. В их глазах и поляк был недочеловеком, лишь на ступеньку выше еврея, который человеком не считался вообще.

– Но как же погромы? – настаивал тот, что стоял сзади.

Я подтвердил, что погромы были, но подчеркнул, что приравнивать ответственность поляков к ответственности немцев – значит искажать историю.

– Могу я кое-что у вас спросить? – обратился я к нему, и он озадаченно кивнул.