Монстр с нежным сердцем (СИ)

— Охотник, — эхом отозвался тот. Кивнул. — Доводилось охотиться — добывать еду. Заяц, его тушки хватает на весь день. Ворона. Дикие куры, голуби, — монотонно и как-то заученно перечислил он. Гарри внимательно посмотрел на его лицо, вздохнул и перевел взгляд обратно на несущиеся навстречу деревья. От летящих в лицо ветвей непроизвольно хотелось жмуриться, но те в самые последние миги уходили с траектории попадания — мужчина нес его очень осторожно. Погодя пару километров, Гарри снова заговорил, решив продолжить общение:

— Как мне вас называть? Я вот, например, Гарри. А к вам мне как обращаться?

На сей раз мужчина остановился. Поставив парня на землю, он сумрачно огляделся и принялся собирать хворост. Гарри поглазел, как спутник скользит по поляне, нагибаясь тут-там, снова вздохнул — ну не хочет человек свое имя называть! — и тоже начал собирать сушняк. Набрав здоровенную охапку, безымянный спутник снова чесанул в лесной частокол. Отдохнув на руках, Гарри заторопился следом. Очередной марш-бросок в сторону юго-запада, в невесть где находящуюся Гаагу, в которую Поттеру вот ни на йоту не хотелось. О чем он раздраженно и сообщил через пару десятков километров.

— Я не хочу в Гаагу!

Мужчина обернулся на него, повернулся и подошел. Пристально и долго смотрел в усталые зеленые глаза, потом, ни слова не говоря, сгреб парня к груди и понес вместе с охапкой хвороста. Сперва Гарри глодал стыд — человеку и так тяжело, вон, гора ветвей за плечами, так он ещё и его тащит, как какую-то барышню кисейную… Попытался сползти с рук, но трепыхание не помогло — захват только крепче сделался.

В полдень стыд сменился недоумением — этот верзила когда-нибудь устает? К закату пришла апатия. Устал, как ни странно, сам Гарри, заодно выяснив изумительный факт: устать можно, даже комфортно сидя на руках… Так что парню было уже как-то всё равно, тем более, что его маленько укачало до полусонной одури, неудивительно, после целого-то дня.

Костер был разведен с помощью огнива, трута и чего-то там ещё, Гарри его впервые увидел и потому не смог определиться с наименованием предметов. Но сам костер неимоверно радовал приятным теплом и уютным светом, разогнав вечернюю прохладу и отодвинув за пределы освещенного круга подступающую ночную темень.

Лицо человека из Арктики, подсвеченное золотом, снова поразило Гарри необычной бледностью, отчего-то создавалось впечатление, что поработал неумелый гример, покрасивший кожу смесью муки и мела. На театральные белила это было непохоже. Но ведь и не грим это тоже, опомнился Гарри, давая себе мысленного тумака.

Мужчина заметил пристальное внимание юноши, и в глазах его появилась тоска. В голосе прозвучала невыразимая горечь, когда он заговорил:

— Скоро расстанемся. До порта потерпи мое присутствие.

Смысл доходил долго, а когда дошел, Гарри возмутился:

— Вы думаете, что мне неприятно находиться рядом с вами?

— А разве это не так? — резко спросил попутчик. — Ведь я — монстр.

— В каком месте вы монстр? — взвился Гарри. — Нифига вы не монстр! Вы спасли мне жизнь, за что я вам очень благодарен. Монстры не спасают замерзающих во льду пацанов и не крадут пленников из темниц, так что я считаю — вы очень хороший человек.

— Ты не знаешь правды, мальчик, — кисло возразил оппонент. — А правда заключается в том, что я — не человек.

— Ну, полувеликан, подумаешь. Хагрид и повыше будет… — несогласно буркнул Гарри.

— В каком смысле — повыше? — искренне удивился собеседник.

— В прямом, — заулыбался Гарри. — Он огромный, вдвое толще вас и выше на полголовы. Носит кротовую шубу круглый год, у него косматые волосы, веселая, невидимая из-за бороды улыбка и добрые черные глаза, похожие на блестящих жуков.

Мужчина поднял глаза к небу, представляя рост незнакомого ему Хагрида, посмотрел на свою руку, на Гарри и спросил вдруг с какой-то странной надеждой в голосе:

— Думаешь, я тоже полувеликан?

— Ну, наверное, если у тебя родители человек-отец и мать-великанша… — Гарри рискнул перейти на «ты».

— Нет… — опечаленно сник спутник. — Не полувеликан я. Не было у меня родителей…

— Мне очень жаль, — завиноватился Гарри. — У меня тоже родители умерли. Прости…

В ответ — странный, непонятный взгляд, за которым последовало смущенное молчание. Некоторое время посидели молча, слушая потрескивание огня и веток, щелканье искр и шорох ветра в кронах над головами. Потом Гарри робко нарушил тишину.

— Что такое «зейн»? — спросил он. И пояснил: — Это слово я слышал в селении, когда ко мне обращались.

— По-немецки «явиться», «быть», — перевел спутник.

— Ты тоже явился ко мне на помощь, — задумчиво произнес Гарри и решился: — Можно я буду звать тебя Зейном, раз ты не хочешь сообщать мне свое имя?

— Я рад бы назвать тебе имя, но не могу, у меня его нет, — объяснил попутчик.

— А вот это уже странно, — нахмурился Гарри. — У каждого живого существа должно быть имя. Может, ты не помнишь? С тобой произошел несчастный случай и ты потерял память? На тебя напали, ограбили, ударили по голове? Что с тобой случилось? Когда? С кем ты жил? Сколько тебе лет?