Монстр сдох

И она, конечно, покривила душой, когда заявила, что все здесь для нее чужое. Правда была как раз в том, что она слишком быстро освоилась в школе, это приводило ее в замешательство. Получалось, что раньше она себя почти не знала. То есть хорошо знала другую себя, ту, которая продалась за зеленые бумажки и осталась погребенной в "Тихом омуте", в замечательной фирме, поставлявшей на невольничьи рынки дешевое женское мясо. На ту, прежнюю, ей стыдно было оглянуться, она не хотела ее больше знать. Сначала в больнице, позже в объятиях ироничного блистательного майора и, наконец, здесь, в лесной школе, где людей учили хитроумным навыкам выживания и смерти, она обрела свою новую сущность, и это было похоже на пробуждение после долгого пьяного ночного кошмара. Переход был столь резкий, что захватывало дух…

Вскоре после успешного зачета по изнасилованию ее вызвал подполковник Евдокимов, начальник школы.

Как и в первую встречу, он смерил ее таким взглядом, будто увидел вспрыгнувшую на порог зеленую жабу.

— Номер четырнадцатый?

— Так точно, товарищ подполковник.

На столе перед Евдокимовым лежала раскрытая канцелярская папка, куда он заглянул одним глазком, все с той же гримасой крайнего отвращения. Похоже, ему всюду мерещились жабы. Однако Лиза была уже не та, чтобы смутиться или оробеть. Вдобавок немало наслышалась от Анечки про этого властного мужчину, с крутым, как у лося, лбом. Не было дня, чтобы подруга не заводила о нем речь. Он был одним из немногих в школе, кого ей не удалось совратить. Причем одна из первых отчаянных попыток чуть не вышла ей боком.

Она редко сталкивалась со столь упорным сопротивлением, поэтому, измученная тщетными усилиями добиться взаимности, решила сыграть ва-банк. Однажды подстерегла его на закате дня, когда, по ее предположениям, никто не мог их потревожить, влетела в кабинет, защелкнула «собачку» и, не мешкая, сбросила на пол комбинезон. Предстала перед хозяином во всей своей пылкой юной красе. Ожидала любой реакции, ко всему была готова, но только не к тому, что произошло на самом деле. Подполковник оторвал от стола чумную башку (Лиза ясно представила эту картинку), холодно поинтересовался:

— И что дальше?

— Люблю, Егор Егорович! Не гоните. — Никто не узнает. Измучилась я, пожалейте!

Анечка привыкла к тому, что когда она признавалась в любви, никто не подозревал, что она бессовестно врет. Мужики в этом отношении доверчивы, как щенята.

— Правда, что ли, влюбилась? — уточнил подполковник.

Анечка уже пересекла комнату, нависла над столом распаленной, жадной плотью.

— С ума схожу… А то вы не видите? Прогоните — лучше в омут!

— Забавно, — кивнул подполковник, и ей показалось, что поддается, клюнул. Поднялся и неторопливо развернул ее задом. Анечка готовно изогнулась, махнув волосами по столу, встала поудобнее, полагая, что, вероятно, затруднительная любовная поза наиболее подходит ему, как начальнику. Евдокимов подхватил ее под мышки, донес до двери и, пробурчав загадочную фразу:

— Еще тебе учиться и учиться, лейтенант! — наподдал с такой силой, что весь длинный коридор она пролетела ласточкой и врезалась в деревянный щит с противопожарным снаряжением. Пока очухивалась и постанывала, к ней вернулись ее шмотки, и Евдокимов, как во сне, погрозил издалека пальцем:

— Не балуй, лейтенант. Побольше думай о занятиях.