Монстры на орбите [= Чудовище на орбите]

– Здесь для цыплят слишком холодно и ветрено.

– Фу, – сказал Свенска. – Хорошо и тепло. Мы прямо в солнечном кармане.

– Так мне Колвелл и говорил, – подтвердила Джин.

Колвелл повернул к ней искаженное ненавистью лицо:

– Заткнитесь! От вас, дьявола, все беды.

Джин встала.

– Если я смогу пилотировать этот старый воздушный вагон, я улетаю, – она кивнула Молли. – Благодарю за то, что пришли. Желаю успеха с этой цыплячьей затеей.

Девушка вышла, оставив за собой тяжелое молчание. Она чуточку поколебалась, затем пошла по коридору к библиотеке. Она чувствовала просветление и подъем сил и почти всю дорогу бежала. В дверях она заколебалась снова.

– О, черт, – сказала Джин. – Все-таки они – это я.

Она распахнула дверь. Шесть девушек с любопытством повернулись к ней.

– Ну? Что хочет старик Колвелл?

Джин переводила взгляд от лица с улыбкой, которая обнажала ее острые маленькие зубки.

– Старик Колвелл вместе со Свенской собирается заняться цыплячьим бизнесом, – она засмеялась, – старый глупый петух.

В комнате настала тишина. Все затаили дыхание.

– Теперь, – сказала Джин, – мы все уходим. Первое дело – это Черри. Она в беде. Она позволила Колвеллу сделать из нее орудие и теперь она в беде. Это хороший урок. Никогда не будь орудием против своей сестры. Но мы не мстительные. Мы все промаршируем в суд, – она рассмеялась. – Это будет выглядеть забавно… Потом мы все вернемся на Землю. У меня есть множество денег. Я поработала за них как черт, но, думаю, нет причины быть свиньей,

– она оглядела круг лиц, словно смотрела сама на себя в призматическом зеркале. – Ведь, что бы то ни было, мы на самом деле одна и та же личность. Какое странное чувство…

9

Секретарша и делопроизводитель Майкрофта взглянула на посетительницу и сжала губы.

– Здравствуйте, Руфь, – сказала Джин. – Мистер Майкрофт у себя?

Руфь произнесла ледяным тоном:

– Мы бы предпочитали, чтобы вы звонили и договаривались. Это позволило бы лучшим образом организовать работу, – она стрельнула в Джин взглядом исподлобья… Нельзя отрицать, живая, красивая. Но почему Майкрофт каждый раз разлетается на кусочки, когда смотрит на нее?

Джин сказала:

– Мы только что прибыли в город, утром. На «Большой Зимней Звезде». У нас не было возможности позвонить предварительно.

– Мы? – спросила Руфь.

Джин кивнула.

– Нас восемь, – она хихикнула. – Мы скоро сведем старика Майкрофта в могилу, – она взглянула назад, в коридор, – входите, все вместе.

Руфь грузно рухнула в кресло. Джин сочувственно улыбнулась, пересекла приемную и открыла дверь в кабинет Майкрофта.

– Здравствуйте, мистер Майкрофт.

– Джин! – сказал Майкрофт. – Вы вернулись… Вы… – его голос задрожал. – Которая из вас Джин? Мне кажется, я не способен…

– Я Джин, – сказала весело одна из девушек. – Вы привыкнете к нам. Если почувствуете затруднение, поглядите на наши запястья. Мы надписаны.

– Но…

– Они все мои сестры. Вы попечитель всех восьми.

– Я… изумлен, – выдохнул Майкрофт. – Мягко выражаясь… Это чудо… И я так понимаю, вы нашли своих родителей?

– Ну, и да, и нет. Скорее, нет. Сказать правду – это я от волнения просто упустила.

Майкрофт переводил взгляд от лица к лицу:

– Это не фокус? Не зеркала?

– Никаких зеркал, – уверила его Джин, – мы все из крови и плоти, и все очень беспокойные.

– Но сходство!

Джин вздохнула:

– Это долгая история. Боюсь, ваш старый друг Колвелл предстанет в ней в очень неблагоприятном свете.

Майкрофт слабо улыбнулся:

– У меня нет иллюзий в отношении Колвелла. Он работал постоянным врачом в женской тюрьме Кодирона, где я был директором. Я очень хорошо его знаю, но не могу назвать другом… В чем дело?

Джин спросила с дрожью:

– Вы были директором Дома Реабилитации?

– Да. Ну и что?

– Постойте минутку. Дайте подумать.

Моментом позже девушка спросила:

– Руфь долго была с вами? Сколь долго?

– Около двадцати лет… Ну?

– Она была на Кодироне?

– Да… Что это все значит? – Голос Майкрофта стал резче. – Какие тут тайны?

Джин сказала:

– Никаких тайн. Вообще никаких.

Она повернулась и оглядела комнату, в которой были ее сестры. Все восемь взорвались смехом.

В приемной Руфь склонилась в ярости над своей работой. Бедный Майкрофт!