Монтень. Выписки и комментарии. 1930-е годы

«Пышность и гордость чужестранных торжеств, величие и надменность стольких властителей и их дворов укрепят наше зрение и позволят нам уверенно выдерживать блеск наших собственных, не жмуря глаз».

Пифагор: одни упражняют своё тело, другие ищут прибыли; есть и такие – далеко не худшие, – которые «хотят быть зрителями жизни других людей». Воспитание должно носить практический нравственный характер – внушать правила и меру всего. Из искусств нужно выбрать наиболее свободные. Из наук большая часть не нужна – ограничиться требованиями пользы.

«Замечательно, что в наш век философия, даже для людей сведущих, есть не более как пустое и фантастическое наименование и не находит себе применения и надлежащей оценки ни во мнениях, ни на деле. Виноваты тут, как я полагаю, эти бесплодные словопрения, захватившие подступы к философии». Её изображают недоступной и хмурой. «Не такова действительная физиономия философии; нет ничего более весёлого, бодрого, радостного, я чуть было не сказал – игривого; она проповедует только праздники и хорошую погоду; её печальный и оцепенелый вид показывает, что она не в своей тарелке». Подробное обоснование весёлого нрава философии. Цель её – добродетель – находится вовсе не на вершине недоступной скалы, а посреди плодоносной и цветущей равнины. Достигнуть её можно по тенистым тропам, среди цветов и благоуханий. «Им не случалось встречаться с этой высочайшей добродетелью, прекрасной, торжествующей, любвеобильной, одновременно кроткой и мужественной, являющейся заклятым и непримиримым врагом всякой злобы, неудовольствия, страха и гнёта, имеющей своим вождём природу, своим спутником – счастье и наслажденье, и вот они по слабости своей измыслили этот дурацкий образ: мрачный, сварливый, сердитый, угрожающий, коварный и поместили его на удалённой скале, обросшей терниями, – призрак для запугивания людей».

Дальнейшее описание добродетели-мудрости: «ценность и возвышенность истинной добродетели состоят в лёгкости, пользе и удовольствии её применения; бремя её настолько не тяжело, что дети в силах нести его в такой же мере, как взрослые, простые люди – в такой же мере, как образованные. Её оружие – порядок, а не сила». «Она упрочивает и очищает наши удовольствия, внося в них справедливость; умеряя, делает их более привлекательными и желанными». «Она умеет стать богатой, могущественной, учёной, покоиться на раздушенных подушках; она любит жизнь, любит красоту, славу, здоровье; но её собственное и подлинное дело – научить пользоваться всеми этими благами упорядоченно и всегда, если нужно обходиться без них, – обязанность, гораздо более благородная, чем тягостная; без неё всё течение жизни было бы извращено, обезображено и превращено в хаос; отсюда-то, без сомнения, и возникают все наши подводные камни, дебри и уродства». Высшая добродетель – мера.

Если ученик скорее слушает басни, чем мудрые речи, если звукам тамбурина он предпочитает игру фигляров, если выигрыш он предпочитает военной доблести, то нет другого выхода, как сделать его пирожником, хотя бы он был сыном герцога.