Морбиус. Живой вампир. Кровные узы

Джонни перевернулся на спину и полежал так несколько минут, тяжело дыша и не открывая глаз, – в груди будто бушевал огонь. Потом перекатился на живот и скорчился – его-таки вывернуло наизнанку прямо на металлический пол.

Он подождал еще несколько долгих минут, прислушиваясь, как замирает вдали стук колес и рев двигателя. Отдышавшись, Джонни сглотнул, пытаясь не обращать внимания на отвратительный привкус во рту. Было очень тихо. Открыв глаза, он встал и огляделся. По крайней мере, попробовал хоть что-то разглядеть.

Вокруг было темно… совсем.

Джонни поморгал, и глаза постепенно привыкли к сумраку. Оказывается, он стоял на небольшой металлической платформе с ограждением – узкой металлической балкой на уровне пояса, единственной хлипкой преградой, за которой темнела пропасть. Качнись он чуть дальше вперед, когда ему было плохо, и…

Бросив взгляд в бездну, Джонни почувствовал, как сводит желудок. На сколько хватало взгляда, чернел лишь бездонный колодец. Не любил он высоту… никогда не любил. Случалось, конечно, работать на крышах, и тогда Джонни изо всех сил прятал страх, никогда не отпускавший, будто вечно живое чудовище из детских снов.

С платформы вниз убегала лесенка, теряясь в темноте. Джонни оглянулся на дверь, через которую впрыгнул из тоннеля. Еще можно уйти, бросить все и вернуться в грязную квартирку, пораскинуть мозгами, найти нормальную работу. Ему давно хотелось все бросить… Может, съездить домой и узнать, как там отец? В последнее время старик даже снился Джонни. Наверное, так и скучают по родным…

Джонни помотал головой, отгоняя нахлынувшие мысли. Нет уж. Работа как работа. Парень, который его сюда отправил, уверял, что заплатят хорошо, а делать почти ничего не придется. Джонни сплюнул горькую слюну в темный колодец и зашагал вниз по лестнице.

Казалось, ступенькам не будет конца.

Топая в одном кроссовке, он чувствовал себя идиотом. Босая нога промокла и замерзла. Джонни даже думать не хотел, во что вляпался по пути. Надо было, конечно, открыть ту металлическую дверь и поискать слетевший кроссовок, но он просто струсил. Не очень-то хотелось попасть под очередной поезд, ползая по рельсам в поисках дырявой обувки.

И Джонни шел: пятнадцать ступенек, маленькая площадка, поворот на сто восемьдесят градусов, и опять пятнадцать ступенек. Раз за разом. Жесткий поручень царапал ладонь, то и дело покачиваясь в местах, где перекладины сильно проржавели. Иногда Джонни слышал перестук колес – где-то над ним, неподалеку, проносились поезда, но вскоре и этот шум почти пропал.

Наконец-то, спустя минут двадцать – или все сорок? – Джонни дошел до дна колодца. Он запыхался, хотя шел размеренно, не торопясь. Запустил же он себя за последний год, нет слов. И курил одну за одной, и на спиртное налегал. А вот спорт совсем забросил, только и бегал от полиции, если приходилось, да лупил кого-нибудь, чтоб проучить, по приказу босса.

Джонни согнулся, уперся ладонями в колени и принялся глубоко дышать, приходя в себя. Сердце наконец перестало стучать, будто кувалда, и забилось более-менее ровно.

Выпрямившись, Джонни стер со лба капли пота и улыбнулся. Джонни Блеск – его прозвище. При рождении его назвали Джонатаном Васберски. Однако в Нью-Йорке, когда его выгнали из бургерной и ему пришлось ступить на кривую дорожку, кто-то из подельников заметил, что Джонни никогда не потеет, на его лбу никогда не блестит испарина, сколько бы окон он ни разбил за вечер, сколько бы квартир ни обнес, удирая с охапками награбленного. Вот приятели и прозвали его Джонни Блеск.

Новое яркое и дерзкое имя сослужило Джонни хорошую службу, особенно приятно было называть его при знакомстве с воротилами преступного мира. И он гордился тем, что никогда не потеет. Вот такой он, всегда уверенный в себе сорвиголова… или таким он себе казался.

Однако теперь, стоя у первой ступеньки длинной и ржавой лестницы где-то в подземелье, ниже тоннелей метро, Джонни вспотел. Он тихо усмехнулся. Хорошо хоть никто его не видит и не станет потом отпускать плоские шуточки.

Внезапно раздавшийся лязг вывел его из задумчивости. Подпрыгнув от неожиданности, он заозирался, пытаясь понять, что и где гремит. Кое-какой свет сюда пробивался, но все-таки практически ничего не было видно. Потолок терялся в чернильной тьме, а стены вроде были не из бетона – похоже, колодец выдолбили в камне.

Шум раздался снова, и Джонни сделал шаг в сторону, откуда, казалось, он доносился.

– Кто там?..

Он шагнул еще раз, другой, и понял, что перед ним снова металлическая дверь – еще одна. Поднял руку, чтобы постучать, но осекся.

– Бред какой-то… – пробормотал он.

– Ты, наверное, Джонни, – произнес кто-то нараспев у него за спиной.

Вскрикнув, сорвиголова стремительно обернулся, чувствуя, как кровь стынет в жилах, и потянулся в карман за ножом. Перед ним стоял высокий мужчина в длинном красном балахоне. Совершенно лысый, но с густой коротко подстриженной седоватой бородой.

– М-м-м… ну да, это я, – нервно сглотнув подступивший к горлу ком, ответил Джонни. Руку из кармана он предусмотрительно не вынул, сжимая рукоятку тесака.