Мордред

Поскольку его магия — магия копирования — целиком и полностью строится на понимании копируемой магии, то Гарет должен был понимать не только ее структуру, но и принцип действия заклинания. Сейчас же, при полном понимании структуры заклинания, он не может понять ее последствия.

Точнее, понять-то он может. Загадкой остается то, каким образом нервная система стала работать иначе. Обычно во время галлюцинаций нервные окончания работают сами, благодаря шаблону, скажем так. Но в данный момент шаблон почему-то отказывается воплощаться в жизнь, упорно игнорируя все беззвучные мольбы своего хозяина.

В такие моменты люди начинают сходить с ума, однако Гарет привык к подобным вещам. Он уже не первый раз видит галлюцинации, а значит уже несколько раз справлялся с ними. И сейчас обязан.

При одном из сгибаний пальцев, его средний и большой нечаянно соприкасаются друг с другом, издавая очень слабый, едва слышный щелчок. И в тот же самый миг палатка, стоящая впереди, взрывается. Изнутри вырываются языки пламени, поглощая ее за считанные мгновения.

— ОГО!

Вскрикнул рыцарь, ну никак не ожидая подобного эффекта. Благо то, из-за чего это случилось, он понял сразу, и решил продолжить столь благородную затею.

Наведя руку на палатку справа, он вновь щелкнул пальцами. Второй шатер взлетел на воздух, обжигаемый цепкими лапами огня.

В тот момент рассудок Гарета начал мутиться. Незаметно для самого себя, он поставил задачу: уничтожить лагерь вот этими самыми щелчками.

Не чувствуя ни жара, ни жалости, лишь возбуждение и кураж, он побежал вперед, попутно щелкая пальцами и взрывая палатки, что оказывались ближе всех.

— ОХУ*ТЬ, КАК КРУТО!

Ничем, кроме тупого детского желания «позырить», это не было.

Если смотреть со стороны, и приглядываться внимательно, можно заметить, что Гарет хочет не столько уничтожить лагерь, сколько посмотреть на это. Сейчас, находясь под магической, не побоюсь этого слова, наркотой, он осознавать что-то, кроме привычной структуры заклинаний не способен.

Чем он отличается от наркомана, укурившегося нужной травки, сказать сложно. Зато можно попытаться угадать, зная, что вместо рассветного солнца он видит вовсе не круг, а светящуюся красно-желтым светом лошадь.

Запрокинув голову и расставив руки, параллельно щелкая пальцами, он взорвал еще три палатки впереди.

— Линнеточка, дорогая… где ты, родимая? Я хочу… чтобы ты увидела это своими, мать твою, глазами!!!

Изо рта этого ненормального уже пошла пена, а зрение пыталось пошутить настолько, что начало показывать мозгу разноцветные картинки того, что впереди. То зеленым все светится, то постепенно наполняется синим, а когда наполнится, резко переходит в желтый и бардовый.

Подбежав к одной из таких палаток, которую он счел более подходящей по цветовой палитре, он одернул ее штору. В тот же момент отлетел на несколько метров назад, чувствуя дикий жар.

Наспех осмотрев свои горящие руки, он принялся сбивать огонь ладонями.

И, надо сказать, сбил.

Но появилась другая проблема.

Такая, как горящие ладони.

Принимать решение нужно было быстро, но Гарет не нашел ничего лучше, чем плюнуть на них пеной изо рта (слюной, как показалось лично ему). его глаза перестали видеть огонь, однако лицо все еще жгло, и он умылся своей собственной, как ему показалось, харчей. На самом же деле лицо рыцаря приобрело крайне глупый вид и жесточайший запах, пробивающий даже его самого.

Вновь почувствовав на руке неприятное ощущение, Гарет решил глянуть. Не зря, так как обнаружил змею, вцепившуюся в его раздвоенную кисть. Зеленую, с желто-коричневыми овалами на спине; сколь прекрасную, столь же и опасную змею.

Он резко выдрал ее из своей кисти. Кровь из двух маленьких ранок хлынула на замлю, а змея в тот же миг осталась без головы.

Сжав оторванную голову существа в ладони, Гарет умилился. Как же он раньше не замечал, что убийство столь малых созданий доставляет ему радость?

Возможно потому, что раньше он этих маленьких существ не убивал.

Взмахнув рукой, в которых находилась оставшаяся туша пресмыкающегося, рыцарь использовал ее, как веревку, чтобы зацепиться за купол главной, самой разукрашенной палатке. Поскольку там преобладали не только цвета, навязанные сознанием Гарета, но и родные, палатка была важная для кого-то.

А поскольку важность объекта всегда добавляет удовольствия в его снос…

Не совсем понятным образом змея превратилась в веревку, и таки обвилась вокруг небольшого заострения шатра. Одного резкого движения хватило, чтобы шатер этот упал, взорвался, и взрывом отбросил Гарета назад.

Тот даже не выпустил из рук веревку, за что и поплатился вновь загоревшимися руками.

Ну а дальше все по отработанной схеме: плюнул-потушил-умылся-завонял-доволен.

Дальше — лучше.

Поскольку он лежал на земле спиной вниз, сверху мог наброситься кто угодно. И этим «кто угодно» стал тот, кого Гарет ну никак не ожидал увидеть.

На нем уселся карлик Мелот. Его маленькие, но сильные руки легли Гарету на шею и начали душить. Буквально вдавливая кадык, карлик старался сделать так, чтобы вздох, который был совершен пару секунд назад, стал последним.