Море дышит велико

Людей прямо-таки завораживала панорама голого побережья, которая, медленно отступая, разворачивалась с южной стороны. Горные цепи шли ярусами, различаясь оттенками серого цвета. Гранитные лбы, наползая один на другой, скрадывали заливы и бухты, словно выравнивая и обобщая изрезанный шхерный рельеф. На расстоянии только наметанный штурманский глаз мог различить остров Большой Арский или мыс Добрягин. Ещё дальше белой черточкой выделялся островок Блюдце, а чуть правее за ним, на фоне скалистого отвеса, проектировалось нечто вроде хлебной горбушки, которую знали все. Горбушка острова Кувшин была характерной приметой линии сухопутного фронта.

Маломощный рейдовый буксир едва волочил груженную под завязку баржу, которая бодливо рыскала, дергая стальной перлинь. Дрифтер-бот с боезапасом шел самостоятельно, а по сторонам транспортных средств, слева и справа на траверзах, ползли «малые охотники», выделенные в боевое охранение. Однако ещё вопрос: могли ли шестидесятитонные катера что-либо уберечь, если они были вооружены всего лишь сорокапятками? Ни по калибру, ни по дальности огня эти пушчонки не сравнимы с береговой артиллерией. Личный состав оглядывался на остров Кувшин потому, что где-то рядом был развернут вражеский опорный пункт Фишерштейн с орудиями калибром сто пять миллиметров.

Часа два шли под прицелом. Противник, играя на нервах, выжидал. Егерям генерала Дитла было заведомо известно, что у знака Рыбачий-Городецкий конвой ляжет на курс 285 градусов для прорыва под своим берегом в узкую горловину Мотовского залива. Тогда в дело включатся несколько батарей: с мыса Пикшуев, с косы Могильной, с опорных пунктов Фишер- штейн и Обергоф и на заранее пристрелянных участках, почти в упор, потопят груженые суда. В полярную ночь либо в ненастье ещё удавалось проскочить в бухту Озерко, хотя и не без потерь, но летом не помогали и дымовые завесы. Какой в них смысл, если нет свободы маневра, если скорость ничтожна и простая арифметика в любой момент безошибочно давала егерям местоположение целей, закрытых дымом? Другого же маршрута пока не существовало. Тяжелой наковальней из гранита и серого шифера, из горных цепей и полного бездорожья нависал полуостров Рыбачий над материком.

Лейтенант Выра тоже поглядывал на остров Кувшин, высматривая вспышки батарейных залпов. Но куда более тягостно для него было очутиться в роли командира на чужом катере. Казалось, все они серийной постройки и похожи, как близнецы: те же три мощных бензиномотора, такие же пушки системы «21-к», и крупнокалиберные пулеметы, и стеллажи с глубинками. Но на этом деревянная палуба была в пробках, отциклеванных по торцам заподлицо. Это следы пробоин. И ещё на мостике резали глаз неодинаковые стекла ветроотбойного козырька, простреленный нактоуз компа́са, наспех починенная тумба машинного телеграфа — повсюду, куда ни глянь, следы аварийного ремонта. Не везло в боях этому катеру. Сколько раз он возвращался в базу со скорбно приспущенным флагом, а на пирсе уже поджидал его санитарный фургон с носилками. Выра стал четвертым по счету командиром с начала войны и покамест различал новых подчиненных только по боевым номерам. Но и так было заметно, что команда собрана с бору по сосенке, есть сильно испуганные — себе не верят, не то что другим.

— Начинайте! — отрывисто распорядился командир дивизиона Терский, хотя вполне мог бы не вмешиваться. Накануне, во время штабной игры, всё было оговорено и рассчитано заранее по секундам. — Сигнал «Дым»!

Кислая вонь, вырвавшись из сопел на юте, опрокинулась на палубу, клубясь и вспухая косматой наволочью, упала на воду и заслонила небо. Концентрированное, ещё не разбавленное ветром химическое зелье удушливо бросилось в глотки, раздирая их, как грубым песком — дресвой, но личный состав сразу повеселел.

— Курс двести семьдесят! — скомандовал Выра, выждав положенный срок по секундомеру, а старшина рулевых удивился. Назначенный румб вел прямо под вражескую батарею на мыс Пикшуев.

— Так держать! — снова кивнул комдив. Его реглан казался слишком щегольским, чёрная кожа его походила по выделке на шевро. Такой же реглан носил только командир охраны водного района, а он, как-никак, был контр-адмиралом. И на играх в штабе новый командир дивизиона держался чересчур независимо для капитана второго ранга, предложив свой замысел боя, дерзкий до невозможности.

— Попробуем, — согласился с ним контр-адмирал, стерпев даже нахальное обращение на «ты».

— Видать, из разжалованных, — шепнул Василию Выре приятель Максим.

И оба подумали, как бы не хлебнуть юшки с битым воякой.

Максим Рудых был верным другом из однокашников. Переведенный недавно на действующий флот с Дальнего Востока, он без всякого гонора стажировался у Выры в помощниках и не желал принимать у него сплоченный экипаж.

— Говорите, команда хорошо отработана? — вмешался комиссар дивизиона. — Значит, помогут освоиться. А лейтенант Выра будет нужнее на «невезучем» «охотнике». Выра же у нас пе-да-гог! Не знаете?

— Какой ещё педагог? — возмутился Василий.