Море и берег

Кто-то из моряков первым выскочил на сходню. Пригибаясь, побежали десантники. Упал один, другой боец. Но поток десантников уже беспрерывен. Высадка, похожая на бросок в атаку, пошла полным ходом под гром пушек крейсера.

Одновременно началась выгрузка орудий, боеприпасов, автомашин. Вернувшись на мостик, я поторопил Гущина:

— Уже светает. Скоро мы окажемся совсем на виду у вражеских артиллеристов. И не исключено появление самолетов противника. Надо быстрее получить свободу маневра.

Прошло минут двадцать. Десантники все на берегу. Из боевой техники кое-что еще не выгружено, но выгружать уже некуда — на молу около корабля нет свободного места. Однако оставаться здесь дольше весьма рискованно. Пора отходить.

Стало совсем светло. Если выбирать якорь, потеряем немало минут. Поэтому якорную цепь решили отклепать. Конец ее, громыхая в клюзе, исчез за бортом. Отданы швартовы. После двухчасовой стоянки крейсер удаляется от мола.

Как дела на «Красном Крыме?» Он все еще стоит на якоре в трех кабельтовых от порта. Его орудия бьют по каким-то целям на берегу. У борта еще видны катера и барказы. Сколько осталось на нем десантников?

— Отправляем последние подразделения, — отвечает на мой запрос Зубков.

Через несколько минут «Красный Крым» снимается с якоря. Теперь все корабли могут переключиться на выполнение второй части своей задачи — на огневую поддержку наступающих десантников. Вместе с ними на берег высажены корректировочные посты. Скоро они сориентируются и укажут цели.

Тем временем пишу новое донесение: «Комфлоту, наштафлота. 08.00. Весь десант высажен… Крейсера маневрируют в Феодосийском заливе в ожидании заявок на стрельбы. События на суше развиваются нормально».

Отправив донесение, беру бинокль и осматриваю район порта. Там уже не видно взрывов снарядов. Бой переместился дальше, на окраины города. В окуляры попадает вершина маяка в голове Защитного мола. Там весело полощется на ветру красный флаг — флаг нашей победы. Его водрузили моряки штурмовой группы. Феодосия наша!

Идут эшелоны

Огромное напряжение, испытанное минувшей ночью, с наступлением дня постепенно спадало. Корабли, маневрируя на рейде, установили связь с корректировочными постами и по их заявкам обстреливали узлы сопротивления противника, дороги, по которым он мог подбросить свои резервы. И хотя продолжали грохотать орудия, хотя на крейсерах и эсминцах шла нелегкая борьба с полученными в ночном бою повреждениями и обстановка оставалась тревожной, экипажи могли немного передохнуть, перевести дух. Первая, самая трудная, часть задачи была выполнена.

На «Красном Кавказе» разбиты машинные телеграфы и переговорные трубы. Прямой связи мостика с машинами нет. И пока она восстанавливается, Гущин передает команды по цепочке краснофлотцев, протянувшейся по трапам и палубам до поста энергетики и живучести.

Между стрельбами к борту «Красного Кавказа» подходят сторожевые катера. Они забирают еще не выгруженные полевые пушки и ящики с боеприпасами, чтобы доставить их в порт.

Катера не могут взять все грузы, оставшиеся на крейсере. Тут еще есть автомашины, пушки покрупнее калибром, несколько тонн боеприпасов. Для их переброски на берег придется привлечь какой-нибудь транспорт из тех, которые придут сегодня ночью.

Что бы я ни делал в то утро, мысль об этих транспортах не покидала меня. На море светло. Погода летная. Если противник обнаружит их и бросит авиацию, туго придется медленно движущемуся, стесненному в маневрировании отряду.

Никаких донесений от командира отряда и от идущего вместе с ним нашего начальника штаба Жукова пока нет.

Следовательно, все идет нормально. Ведь мы договорились пользоваться радиосвязью только в крайнем случае.

С наступлением рассвета можно было ожидать налета авиации противника. Все зенитные средства мы держали в полной готовности. Но прошел час, второй, а самолеты не показывались. Что-то, видимо, у немцев не ладилось. Потом появились одиночные самолеты-разведчики, вслед за ними пошли разрозненные группы из трех — пяти бомбардировщиков. Атаковали они главным образом крейсера. Наших зенитчиков это не застало врасплох. Они ставили перед бомбардировщиками завесы огня, и те сбрасывали свой смертоносный груз без точного прицела.

В полдень составляю очередное донесение командующему и начальнику штаба флота. В нем сообщаю о гибели одного сторожевого катера, коротко перечисляю уточненные к тому времени повреждения, полученные кораблями, и потери в личном составе.

Наибольшее число повреждений и потерь выпало на долю «Красного Кавказа». Но, несмотря на тяжелейшую ночь, его экипаж держится отлично, настроение у людей бодрое, боевое. И так на всех кораблях.

Не могу не сказать о том, что в поддержании такого настроения большую роль сыграли политработники. Они постоянно информировали личный состав о ходе боя, сообщали о фактах героизма, показывали личный пример мужества и отваги.

Есть у нас, конечно, потери и повреждения. Но нельзя сказать, что победа достигнута большой кровью, хотя, возможно, каких-то жертв могло и не быть.