Море и звезды

Павел остановился, поправил очки и твердо сказал:

– Знаешь, Таня, человек во все времена при всех обстоятельствах должен быть принципиален. Зачем Совет старейшин Западной Сибири направил его сюда, зачем? Для контроля и помощи нам. В решении указано, что поскольку эксперимент проходит удовлетворительно, необходимо добиться наибольшей экономической эффективности острова. И это решение очень оригинально толкует Штамм. Он, видите ли, решил превратить наш цветущий сад в океане в платформу для подводных работ, в обыкновенную плавающую платформу, в то время когда дело идет о создании изобилия для всей земли. И за осуществление этой идеи я буду драться и в переносном и в буквальном смысле.

– Но теперь ведь есть другие пути, причем тут физическое насилие. Ведь это ужасно!

– Другие пути!.. А гибель ростков – это не ужасно? А поломанные молодые яблони – это хорошо? Ну уж нет, я выгнал их, и правильно!

От недавнего спокойствия Павла ничего не осталось. Он говорил со злостью. Его лицо в лучах заката казалось бронзовым, грубым.

Таня растерялась. Тихо сказав «до свидания», она пошла к себе.

В комнате было темно. Только на большом экране телевизора светилась бледная голубая надпись: «Большой концерт». Павел нажал кнопку, и перед ним возникла яркая цветная картина. Шла сцена из балета «Туманность Андромеды». Среди серебристого голубого сияния, между перекрещивающихся золотых нитей, на полусфере танцевали девушки. Вокруг каждой из них было маленькое, прозрачное, как будто сотканное из воздуха, облачко.

Но вот музыка стала тише, возник нарастающий свист, прогрохотали барабаны, и на полусферу опустилась ракета. Открылся люк, и оттуда выскользнула женщина. На ней был золотистый прозрачный скафандр. В такт музыке она подняла тонкие руки, закружилась, и вот уже скафандр исчез, черные волосы с бриллиантовыми нитями в них рассыпались по плечам. Женщина танцевала упоенно. Танец состоял из фрагментов танцев народов Земли. Танцовщицы располагались так, что образовывали то созвездие Большой Медведицы, то Орла, то Южного Креста. Несмотря на переживания, Павел был захвачен представлением. Но вот операторы приближают танцовщицу к зрителю, и Павел видит, что это Герда. Ее глаза сияют радостью, а лицо то улыбается, то делается грустным, то лукавым. Она стала великой актрисой. Дорогая, единственная Герда!

Вдруг все исчезло, экран погас, а потом на нем появилась надпись:

«Вас срочно вызывают к телефону».

Павел поднял трубку, чей-то холодный и вежливый голос сказал:

– Здравствуйте, Павел Сергеевич. Совет старейшин Западной Сибири просит вас прибыть с кратким отчетом о проделанной работе послезавтра. Подробных цифровых данных не нужно. Завтра утром к вашему острову подойдет атомоход с ракетопланом. Ждем вас. До свидания.

«Штамм уже успел доложить», – подумал Павел.

Вернувшись к телевизору, который включился, как только он положил трубку, Павел увидел, что балет закончен; выступал какой-то знаменитый скрипач.

Не выключая телевизора, Павел вышел на крылечко коттеджа. Теперь к щемящим звукам скрипки примешивался глухой шум океана, шелестели листья деревьев, пахло цитрусами. В южном небе мерцали бесчисленные звезды. Это небо напомнило Павлу Герду, всю в бриллиантовых вспышках.

«Да, – подумал он, – звезды отнимают у меня Герду».

Глава девятая

ЦУНАМИ

Время сближало Павла и Таню, их дружба крепла.

Она помогала их работе, она украшала их жизнь. Они любили вести долгие откровенные беседы. Вскоре непременным участником бесед стал и Ли.

Как-то раз, когда они все трое сидели в лаборатории Павла, Таня спросила:

– Скажите, Павел, вам нравится Хоросайн?

– Вообще-то – он, кажется, умный человек, но ничего особенного я в нем не вижу.

– Нет, – не согласилась Таня, – по-моему, все B нем не совсем обыкновенно: синие глаза при черных волосах, и изящество, и негромкий задушевный голос, и такое глубокое понимание океана.

Павел удивленно посмотрел на Таню, а потом сказал:

– Ну да, я и забыл, синие глаза – аргумент.

– При чем тут это, – рассердилась Таня, – красивое есть всегда красивое.

– Не ссорьтесь, дети, – миролюбиво сказал Ли. – Вы вот, Танюша, мне скажите, что бы вы заявили, если бы увидели живого тираннозавра.

– Ну уж, конечно, я сказала бы, что этого не может быть, – тираннозавры бывают только ископаемыми.

– Так вот, – сказал Ли, – этот изящный молодой человек тоже ископаемое, только ископаемое не он сам, а его психология. Ведь взгляды на жизнь, о которых вы с удивлением читаете в учебниках истории, он-то как раз и проповедует.

Таня на минуту задумалась, затем сказала:

– Мне тоже показалось, что рассуждает он как-то странно… Но если это так, то его нужно перевоспитать.

Ли, задумчиво смотревший в окно на свежую зелень разрастающегося сада, медленно сказал:

– Вот это задача, по-моему, более трудная, чем даже строительство искусственного острова.

– Так вы что. Ли, думаете, мы не справимся с этим?

– Новая психология у людей появилась в результате жестокой борьбы идей, научных открытий, роста производительности труда человека. Я думаю, что перевоспитание Хоросайна дело трудное.