Море штормит

К исходу третьего часа лодки достигли лимана. Тем временем дождь прекратился. На востоке, у самой кромки горизонта, робко порозовело еще минуту назад сплошь затянутое облаками небо. Почуяв приближение рассвета, стих ветер. Мельче стала волна.

С каждым взмахом весла все ближе берег. Постепенно начинают проступать пока еще размытые контуры строений. Изломанной черной полосой кажутся протянувшиеся на несколько километров причалы. Древней крепостной стеной возвышается темная громада элеватора. Ни звука, ни искорки.

— Табань! Убрать весла.

Прижавшись к борту, чувствуя щекой шершавую поверхность брезента, которым укрыто оружие, Алексей опускает руку в ледяную воду и короткими сильными гребками направляет лодку к старому, полуразрушенному дебаркадеру. Насквозь промокший, задубевший бушлат сковывает движения. Знобит. Сводит от холода пальцы. Кажется, что лодка застыла на месте. Наконец по днищу начинают царапать прибрежные водоросли. Пора! Алексей кивает Доронину и ловко, без всплеска, соскальзывает за борт. По пояс в воде, зажав в руке, трос, другой конец которого закреплен в лодке, медленно пробирается к зарослям камыша.

На берегу все так же безмолвно. Оглядевшись, Алексей тянет к себе трос. Нос лодки зарывается в камыши. Причаливают остальные. Быстро переносят пулеметы, ящики с патронами и гранатами, с особой осторожностью — укутанную рацию.

Тремя группами десантники устремляются к развалинам судостроительного завода. Вначале — короткими перебежками, затем, стараясь слиться с землей, — по-пластунски, хоронясь за малейшим бугорком, радуясь каждому кустику, каждому чахлому деревцу. Алексей, как было условлено, впереди. С закрытыми глазами он мог бы перечислить на пути все, даже самые мельчайшие приметы. Прямо перед ними — полоса песчаных дюн. Немного подальше — башенка старинной генуэзской часовни. В давние времена через Понт Эвксинский сюда добирались предприимчивые итальянские купцы. Чуть левее, ближе к железнодорожной насыпи, должен быть небольшой ручей. Летом он пересыхает, а сейчас наверняка похож на маленькую горную реку. Алеша прислушался. Среди шорохов ночи явственно слышались всплески потока.

Все решительнее надвигается с востока рассвет. Блеклая закраина неба потихоньку начинает наливаться сочной голубизной. Бойцы вслед за Алексеем ползут вдоль извилистого ручья. Шум талых вод способен заглушить даже грохот танка, и все же каждый действует еще осмотрительнее, чем вначале. Любая оплошность может обернуться бедой. Первый же выстрел поднимет на ноги весь гарнизон.

Тишина становится уже подозрительной. Доронин то и дело прижимает к земле отряд. Моряки ползком взбираются на насыпь, преодолевают полотно дороги, по одному спускаются в болотистый овраг. А вокруг по-прежнему стынет безбрежная предрассветная тишь.

Не замеченные никем, десантники бесшумно пересекают большой пустырь, превращенный в свалку. Задерживаются у обгорелого здания механических мастерских, чтобы перевести дыхание после затяжного броска. Они уже готовы двинуться дальше, как вдруг из темноты раздается хлесткое:

— Хальт!

Десантники замерли. Алексей оглянулся на командира. Доронин приложил палец к губам. Окрик не повторился. Выждали еще несколько минут. Тихо:

— Разрешите, — прошептал Алексей.

— И мне… — Сашко Самоцветов бесшумно вынул из ножен трофейный кинжал с черной костяной рукояткой.

Доронин кивнул:

— Давайте.

Двое отделились от группы. Неслышно поползли в обход часового, добрались до невысокой, сложенной из ракушечника стены. Дальше тянулись корпуса завода. Отыскали в стене пролом и притаились. Вскоре послышались шаги часового. Немец шел медленно, видимо озираясь, внимательно вглядываясь в рассеивающийся туман. Не дойдя метров десяти до пролома, он повернул назад. Шуршание гравия под сапогами замерло за углом заводского корпуса. И тотчас оттуда послышалась немецкая речь. Говорили двое. Затем голоса стали удаляться. И наконец совсем стихли.

Друзья глянули друг другу в глаза. Сашко поднял к плечу стиснутый, кулак, решительно тряхнул головой. Давно уже у них выработался свой особый язык. Алексей ответил тем же. И крадучись поползли в разные стороны от пролома.

Уже через несколько метров Алексей обнаружил в стене еще одну брешь. И сразу же за ней увидел неглубокую траншею, на дне которой застоялась дождевая вода. Он сполз в нее и, пригнувшись, осторожно стал подбираться поближе к корпусам. Но снова пришлось затаиться. Совсем рядом послышалось хлюпанье грязи под сапогами. Выглянув из-за куста, Алексей замер: прямо на него с винтовкой за спиной, в низко надвинутой на лоб каске вразвалку шел кряжистый, коротконогий солдат. У траншеи он остановился. Прислушался. Забрызганные грязью сапоги оказались на уровне глаз десантника.

Пока Алексей раздумывал, как поступить, у противоположного угла раздался глухой звук, будто бросили на землю мешок с зерном. Немец вздрогнул и обернулся. И в тот же миг Алексей рванул его за ноги вниз. Часовой хлюпнулся в ржавую воду…

К траншее подполз Сашко.

— Здорово ты его! В нем же пудов пять, не меньше.