Морель и госпожа Смерть (СИ)

Лоран коснулся медно-рыжих волос Лизы, что разметались по подушке. Осторожно провел пальцами по щеке жены. Велико было искушение разбудить ее, но он не хотел прощаться. Пусть эта ночь останется счастливым, ничем не омраченным, воспоминанием. И пусть Лиза проснется с надеждой на их новую встречу.

Если судьбе будет угодно, они встретятся. А если нет — к чему Лиз эта боль расставания? Пускай последние слова, которые она слышала от мужа, будут словами любви, произнесенными на древнем языке.

Лоран поднялся, тихо оделся и покинул спальню. Он спустился в нижний зал. Появились гномы, посланники короля Бринмора, приветствовали Лорана с почтением. Он попросил:

— Дайте мне немного времени. Я должен написать письмо брату.

Они согласно наклонили головы и удалились. Лоран сел за стол. Перо, чернильница, бумага, красный сургуч и зажженная свеча в подсвечнике появились перед некромантом. Если бы так же просто можно было материализовать воинов. Но увы… Рыцари Ордена Мертвой Розы проходили многие испытания, прежде чем становились вассалами Белой Госпожи. Не каждого она удостаивала этой чести.

Лоран все медлил с письмом, собирался с мыслями. Он вспоминал то, что предшествовало их первой встрече с Лизой. Он виделся с Белой Госпожой. Тогда она сказала ему:

«Если ты устал от своего бессмертия, и желание твое быть с матерью столь велико, то нет нужды длить ее сон. Ты можешь встретиться с ней в моих Садах. Ты не думал об этом?»

«Разве могу оставить Орден?» — спросил Лоран тогда.

«Среди рыцарей много достойных, ты нашел бы себе преемника»

, — ответила она.

Тогда Белая Госпожа не сказала ничего больше, а вчера в шатре Морель заметил в ее глазах опасную решимость. Он как будто прочел в них приговор. Или милость?

Еще недавно он принял бы с радостью и благодарностью то, что она предлагала. Счел за великий дар — быть избранным. Но сейчас он думал о том, что если после битвы Белая Госпожа назовет его имя вместе с именами тех, кого она призывает к себе, кому дарует радость уйти в Сады Блаженных Душ, то сердце его отринет её милость. Белая Госпожа, как и всегда предлагала наилучший выход, Лоран мог бы легко достичь желаемого, но Лиза… Тогда он должен расстаться с ней. Лоран был поставлен перед выбором, но как выбирать между любовью к матери и любовью к женщине, которая зачала от него ребенка, была дорога его сердцу и с которой он хотел бы провести всю свою вечность.

Во дворе слышались голоса гномов и бряцание оружия, ржание боевого коня. Времени оставалось все меньше. Морель взялся за перо и снова задумался. Что сказать брату?

'Возлюбленный брат мой, Ришар! Обращаюсь к тебе с просьбой. — Твердость почерка Лоран унаследовал от матери. Строки унциального* письма ложились ровно, буквы складывались в слова. — Поручаю тебе ту, что более всего дорога мне в этом мире. Позаботься о моей жене, если наша Госпожа пожелает призвать меня и уведет за собой после битвы. Не оставляй Лизу и племянника. Возможно, и скорей всего, моя жена захочет вернуться в свой мир. Но наше с ней дитя принадлежит нашему миру, ребенок должен остаться здесь. Также прошу тебя, если после битвы я уйду в Сады нашей Госпожи, ты знаешь, что сделать для матушки и для того, чтобы я смог с ней встретиться там.

Всем сердцем твой брат, Лоран.'

Морель растопил красный сургуч — словно капли крови упали на сложенный белый лист бумаги. Лоран приложил перстень-печать, взял письмо и вышел из дома.

* * *

Темнота упала внезапно и стерла все образы. Теперь Лоран блуждал в ней без ориентиров. Иногда ему казалось, что он видит свет, он слышал плеск воды и шум ветра. Ощущал запах гари. Как будто бродил по пепелищу. И чернее сажи была темнота, что вползала в его душу. Он перестал сопротивляться, отдался ей. Где-то очень далеко все еще звучал голос матери, но Лоран больше не мог идти. Он устал. Остановился. Хотелось лечь и уснуть. В темноте. Он опустился на колени и дотронулся до поверхности по которой шагал. Земля? Нет… Не камни, не дерево. Руки погрузились во что-то мягкое и упругое, похожее на мох. Но он не был живым — царапал ладони, как металлическая стружка. Все равно. Здесь можно прилечь, хотя бы ненадолго.

Голос матери затих. Это хорошо. Значит больше не надо никуда идти.

* * *