Морена

— Но не все, спорим. Когда я нашел ее в Одессе, она была в рабстве у банды подонков. Среди которых были бывшие и действующие офицеры полиции. Они заставляли ее снимать мужчин в барах, приводить на квартиру и там грабить. Ее продали в рабство родители, у которых не было иных радостей кроме как алкоголь и наркотики — продали, потому что наделали долгов и не могли отдать. Она не смирилась. Пыталась бежать. Несколько раз. Ее ловили — офицеры полиции. И били. Ногами в живот. От того у нее не может быть детей.

…

— Я заставил ее убить одного из них. Она это сделала. Это выглядит жестоко, но… иначе она потом не смогла бы жить с этим. Мстить надо своей рукой.

Баронесса раздавила недокуренную сигарету о мрамор.

— Господи, что же сделали с Россией — сказала она — что с ней сделали. Откуда все это. Я не русская — но и я едва могу терпеть подобное. Даже не могу представить, что чувствуете вы.

— Ты русская — сказал Анхель — русский это не состояние крови. Русский это состояние души. Русским можно стать.

— Слова твоего деда.

— Я знаю.

— Что теперь?

Анхель смотрел в сторону моря.

— Они опознали ее в Ливане, приходится предполагать, что они точно знают, кто она такая. Придется зачистить…

На лице баронессы отразилось презрение и гнев.

— Зачистить всю эту банду торговцев живым товаром. Зачистить концы. Надо было сделать это еще тогда, но у меня не хватило времени. Да и кто тогда что знал.

Баронесса нехорошо улыбнулась.

— А вот это правильно. Такие подонки жить не должны. Поезжай, а мы будем ждать тебя здесь, я и твоя девочка.

Анхель улыбнулся.

— Только плохому ее не учи, бабушка.

— Всему плохому меня научил лучший друг твоего деда, внучек… Да и дед твой… принял в этом посильное участие…

Анхель вытаращил глаза. Баронесса расхохоталась.

— Как приятно, что я еще могу шокировать подрастающее поколение. Шучу. Конечно, я не изменяла Вадиму с твоим дедом, не переживай. Поезжай, я найду, что сказать Совету.

— Спасибо.

Глаза баронессы снова заледенели.

— Убей их. Они поганят землю, на которой живут. Нашу землю. И жить они не должны. Убей их… Всех…

Анхель повернулся и пошел в дом. Баронесса смотрела ему в спину, а когда он скрылся за тюлем, в последний раз прошептала.

— Убей…

* * *

— Георгий!

Он едва успел раскинуть руки — она повисла на нем.

— Ты приехал…

* * *

Запах духов, вкус помады… Тонкая рука на твоем плече, гладкая словно шелк кожа. Легкое дыхание, ощущение тепла. Глаза, смотрящие прямо тебе в душу. Ты приехал — на испанском, она в быту уже разговаривала на испанском, не на русском.

И чудовищное чувство страха и вины, гнетущее, давящее, пригибающее к земле. Страха за то, что однажды он не сможет ее защитить. И вины — за то, что он с ней сделал.

Ты приехал….

Это не ее шрам. Это твой шрам. Твой страх и твой позор — шепчет кто-то в ухо — ты отправил ее туда, потому что сам не пошел.

Ты приехал….

В первый раз он познал женщину, когда дед со своими товарищами — взяли его в офицерский бордель. Ему было четырнадцать. Дело было в Чили, были последние годы и месяцы диктатуры, Они многие туда перебрались, в Аргентине было уже откровенно плохо, а в Чили — еще ничего. Бригадира Мишеля Краснова, самого опасного человека в Чили, командира эскадронов смерти, который работал только по верхушке коммунистической и социалистической партий, по врагам государства — назначили руководить санаторием для высшего командного состава чилийской армии. Там было весело, там принимали самых разных гостей… в те дни там отдыхал южноафриканский полковник из БОСС[10] и люди генерала Стресснера[11]. Было весело, чилийские вина в мире тогда никто почти не знал, но они были так же хороши… и над всеми на этим, над надрывным весельем — висела черная тень конца. Все понимали, что времена изменились, и их мирок — это ненадолго. Самые умные — уже продумывали варианты ухода в тень, на дно. Дед тоже продумывал — он всегда был умным. Но он всегда люто, искренне верил что — что бы не происходило в ближайшие десять лет, двадцать лет, тридцать лет — однажды их снова призовут, однажды они снова станут нужны. Маятник истории — устремится в противоположном направлении — и снова провернется кровавое колесо…

Тогда они много пили, а потом поехали в бордель, в город — они все, парагвайцы, тот полковник из БОСС. Бордель был проверенным, коммунисток там точно не было — проверять надо было, потому что в страну проникали подрывные элементы и было настолько опасно, что члены хунты не передвигались на машинах, у каждого был свой вертолет и каждый день — эти вертолеты совершали посадку на крышу здания одного из первых в Сантьяго небоскребов, ранее принадлежавшего американской телефонной и телеграфной компании. Там, на последних этажах — находился уже много лет центр власти страны.

Вот, они приехали в бордель, и стали выбирать девиц, а потом подвыпивший южноафриканский полковник хотел взять сразу двух, но с двумя он явно бы не справился, он бы и с одной, честно говоря, не справился, потому что напился изрядно… но было уже заплачено. И кто-то крикнул — Ангелито, вот твой шанс. Давай, стань мужчиной…