Фрагмент 1

- Заходи, заходи! - крикнул из подсобки районного морга Стас К, вытерая руки об уже влажное полотенце.

- Чё, опять нажрался с утра? - встала в позу Олеся. Её голос был махровым.

- Работы с утра полно. - Он вышел, скривил морду, будто глянул на кислый арбуз. - Четырнадцатилетнюю привезли, раздроблен череп, не подлежит ремонту.

- К тебе иные и не поступают. Это не музей, где как-то дышит жизнь. Это склеп. - Олеся сплюнула на дощатый пол.

Они обнялись. Грудь девушки напряглась, она отдёрнула футболку, достала косметичку, поправила макияж.

Стас сел в кресло у самой двери, закинул ногу на ногу, закурил. Захотелось  чего-то особенного, а не запаха человеческих внутренностей.

- Слушай, давай выпьем, - предложил он, встал зачем-то, хотя об этом не думал и секунды назад - питьё стояла в дистанции вытянутой руки.

- А чё у тебя есть?

- Ликёр. Дядя Вася принёс в обмен на пинцет.

- Зачем старику пинцет?

- Может, он хочет себе яйца отрезать, я почём знаю?

Олеся улыбнулась, тоже закурила.

- А свои ты ещё не отрезал?

- Иди проверь.

Девушка подошла, запустила руку в его штаны. Яйца были тугими, словно их накачали воздухом.

- Ты сегодня бодрый.

- Встал в 5 утра, вызвали сюда. Пойдём выпьем, достали эти трупы.

Выпили. Полдень разил духотой. Марево будоражило мозг.

- Заболела я, - сказала Олеся.

- Чем?

- Тобой. Во сне видела как ты вспарываешь меня, а затем идёшь на базар и торгуешь моими внутренностями, а затем трахаешь Зинку-переводчицу. В зад, без гандона.

Стас свистнул, облизнул губы.

Они сидели на лавке, обнявшись как два суслика.

- Сними трусы, - попросил парень, закуривая новую сигарету.

- Увидят.

- Здесь человек посторонний был год назад, и это была шлюха Зинка.

- А главврач не приходил?

- Пошёл он - волк безхвостый.

Олеся спустила юбку, стянула трусы.

- Тугая ты сегодня, - мацая, вякнул Стас. Он пожирал глазами вид влагалища, к которому тянуло невероятно мощно.

- Был пальчик, и нет его, - он запустил указательный палец в вагину девушки, подавился сигаретой, едва её не проглотив.

Захотелось большего.

- Ох, Олеся, можешь ведь довести до греха...

- Какие грехи у потрошителя?! - улыбнулась сирена голубых океанов.

Стас поставил её раком, вошёл со знанием дела. Его чресла возбудились, будто были облиты чем-то огненным.

- Ге-ге, как хорошо!!! - закричал он и испугался своего боевого голоса.

Олеся зарделась.

- Ты чё так медленно?

- Тихо, паровоз разгоняется.

И пошло дело. Секс - дело штучное, не факт что будешь впереди планеты всей. Мастерство нужно, а не декламация Шекспира.

- Сношаемся как кролики, а детей нет.

- Заткнись уже, работай! - психанула Олеся.

- Жарко, - протянул патологоанатом и кончил мощным взрывом.

По ляжкам Олеси пошли пятна. Её выражало степень опохмелёности. Или удовлетворения от свершившегося факта.

- Хорошо ты трахаешься, - она похлопала Стаса по ягодице, пока он вытирал член её платком.

- Ну, могу. И дед мог, и прадед. Это наследственность.

- А бабы как?

- Бабы молчали и всё терпели.

- А, а... Я тоже терплю.

Фрагмент 2

После беспорядочного соития с Олесей, у Стаса разразилась изжога. В детстве он переболел язвой двенадцатипёрстной кишки, лечился альмагелем, кое-как затянул пробоину. Изжога как нелепая очевидность непорядков в организме скорее делала Стаса сильнее, чем принижала физически.

Он вернулся в морг. Тусклая лампочка клонила ко сну. Стас развернул газету, отыскал астрологический прогноз. Звёзды сулили осторожность. "Чего мне, по углам прятаться, что ли",- подумал патологоанатом. Бросил газету в мусорное ведро.

...Шорох, всё больше и больше. И голоса: тихий шёпот мужских и женских оттенков. Плакал ребёнок, словно просил грудь. Лампочка замигала, Стас подошёл к холодильникам и выключил холод. Восстановилась тишина.

От чего происходило движение и где оно зародилось, Стас не знал. Часто случалось подобное, где то он слышал, что в каждой покойницкой подобное - злая закономерность. Мол, "духи бродят".

Стас открыл холодильник. Девочка с тощей талией лежала с собранными на груди руками. Парень выдвинул на себя стеллаж, подкатил тележку, загрузил труп и поехал в комнату для вскрытия.

От девочки пахло тиной. Маленькие груди торчали смешно и озорно, хотя чего здесь смешного. Только начинавшиеся расти волосы на лобке темнели как овражьи поросли. Утопленница, разбившая череп, излучала некоторую раздражительность.

В комнатушке с дневным светом Стас разделся, облился водой для бодрости и одевшись в резиновый комбинезон, принялся за дело.

Едва он взял скальпель, начались невероятно ясные голоса в голове. Раз, другой его черепную коробку взламывали с мастерством искусного медвежатника. Стас положил скальпель, обхватил голову руками.

- Ху, ху, - неслось в мозгу свирелью. - Ху, ху.

Стас открыл девочке глаза. Они были чем-то привлекательны: зрачки отливали тусклым светом как от луны.

- Ста-нис-ла-в, хва-ти-т, - голоса в голове продолжали рушить мозг.